— Простите! — Марианна снова упала на пол в поклоне. — У меня слабое здоровье. Лекарь сказал, что мне нужно чаще бывать на свежем воздухе.
— Слабое здоровье не освобождает от обязанностей, — непреклонно сказал Ворон. — Если не можешь управляться, уступи пост более ответственной камеристке.
Марианна возвела на него отчаянный взгляд.
— Прошу, дайте шанс исправиться! — взмолилась она. — Я не подведу.
— Марианна, — устало вздохнул император, — тебя порекомендовал Заффар, и уже поэтому у меня нет к тебе доверия. Понадобится сделать невозможное, чтобы доказать, что я неправ. Сумеешь ли?
Глаза старшей камеристки наполнились слезами.
— Ваше величество, клянусь, что подобного больше не повторится! Вы прощали Эсмиру, простите и меня!
— Не смей даже вскользь упоминать о ней! — осадил ее Ворон. — Тебе далеко до Эсмиры. Если не хочешь прямо сейчас отправиться под плети, закрой рот и возвращайся к обязанностям. Даю сроку неделю. Если за это время не исправишься, вылетишь не только с поста, но и из дворца.
Охая и ахая, Марианна поднялась и в поклоне попятилась к выходу. Когда за ней закрылась дверь, император перевел взгляд на тихо всхлипывающую Ливэн. Оставшись одна, девушка почувствовала себя хуже.
— Сколько тебе лет? — спросил Ворон.
— Семнадцать, ваше величество, — глядя в пол, едва слышно ответила Ливэн.
— Встань и посмотри на меня.
Не с первой попытки напуганной камеристке удалось подняться на ноги. И еще дольше она заставляла себя поднять голову. Когда, наконец, встретилась затравленным взглядом с императором, он продолжил:
— Ты хорошая девушка, Ливэн, и твой благородный поступок подтверждает верность принцессе. Но следует понимать, что любое действие несет за собой последствия. Элиза сама могла бы закрыть рот Вивиан, однако не сделала этого. И тебе не позволила. Как думаешь, почему?
Голова Ливэн снова опустилась, плечи дрогнули.
— Потому, — произнес Ворон, — что участие в склоках накладывает тень на репутацию правителя. Скоро Элиза станет править Империей вместе со мной. То, что позволялось ей раньше, пока она притворялась Ханной, не позволяется теперь. По ее поступкам будут судить обо мне и Империи в целом. Если люди увидят на троне склочную интриганку, уважение к власти пропадет. Начнутся мятежи, которые в дальнейшем перерастут в войны. В глазах народа я стану шутом, который не может поставить на место собственную жену. А каково будет ей? Над ней станет потешаться каждый прохожий, ее имя будут полоскать на каждом рынке и в каждой таверне. Этого ты хочешь для своей госпожи?
Ливэн в ужасе замотала головой, которую опустила еще ниже.
— Элиза тебя любит, — мягче сказал Ворон, и Ливэн перестала дрожать. — Ей станет очень плохо, если я накажу тебя или прогоню. Она расстроена, и я не хочу расстраивать ее дальше. Поэтому сейчас ты вытрешь слезы, вернешься к ней и попросишь прощения за свой поступок. Всегда думай о последствиях прежде, чем что-то сделать. И не смей игнорировать приказы госпожи. Ее слово — закон, которому ты обязана подчиняться. Если усвоишь урок, останешься у нее в услужении на долгие годы.
Упав на колени, Ливэн, как недавно Марианна, склонилась перед Вороном до пола.
— Спасибо, ваше величество! Пусть боги хранят вас!
— Ступай, — сказал Ворон. — И запомни мои слова: второго шанса не будет.
Подобрав юбку, Ливэн встала и, кланяясь, ушла. Ворон, из которого подобные разговоры всегда высасывают силы, покинул зал и отправился к себе — отдохнуть за мольбертом.
***
Ночью Элиза спала плохо. До самого утра снились неприятные сны. Она видела то смеющуюся Марту, то себя, идущую на эшафот. Когда, наконец, забрезжил рассвет, ей удалось успокоиться и погрузиться в спокойный сон.
Вчера Ливэн долго извинялась за свой поступок и обещала впредь не нарушать запретов. Элизе нравилась эта девушка. В отличие от других камеристок, она добра и искренна. А, главное — преданна госпоже. Проснулась Элиза от стука в дверь. Солнце уже взошло высоко. После приглашения Ливэн вошла в покои принцессы.
— Доброе утро, — поздоровалась она со скромной улыбкой. — Вам хорошо спалось?