— Я слушаю, — спокойно напомнил император, почесывая у Бубенчика за ухом.
Словно рыба, выброшенная на берег, Ливэн открывала и закрывала рот, но не произносила ни звука.
— Ты любишь этого котенка, не так ли? — спросил Ворон, гладя указательным пальцем его тоненькую лапку.
Ливэн опять часто закивала.
— Расстроишься, если с ним что-то случится?
Девушка перестала кивать и в неподдельном ужасе уставилась на императора. Он тем временем взял лапку котенка большим и указательным пальцами.
— Сейчас я сломаю ему лапу, — недрогнувшим голосом сказал Ворон, и Ливэн стала еще бледнее. — Затем вторую, третью, четвертую... Смотри.
— Нет! — Девушка бросилась к нему и протянула руки, но резко остановилась, едва коснувшись шерстки Бубенчика. — Не мучайте его! Это ведь котенок госпожи!
— Потом я его исцелю, — невозмутимо сказал Ворон.
— Не надо, умоляю! — в слезах взмолилась Ливэн. — Не делайте ему больно!
Взгляд Ворона изменился. Ливэн, испугавшись в очередной раз, отступила.
— И не собирался. — Император бережно опустил котенка на пол, и тот воодушевленно побежал исследовать зал. Ливэн облегченно выдохнула. — Знаешь, что меня удивляет? Ты смотрела, как рубят пальцы твоей матери, и молчала, но за котенка готова была наброситься на меня. Неужели он тебе дороже родной матери?
Ливэн низко опустила голову и смахнула слезу.
— Нет... Просто... просто...
— Что «просто»? — Ворон подцепил пальцем ее подбородок. — Хватит врать, Ливэн. Ты понятия не имеешь, кому служила Марианна, откуда она родом и как она помогала похищать Элизу. Потому, что никакая ты ей не дочь. Теперь ответь: кого ты покрываешь?
— Я не лгу! — вновь расплакалась Ливэн. — Марианна — моя мать...
— Как ее фамилия?
В ответ девушка только хныкала.
Отдернув руку, Ворон развернулся и сделал три глубоких вздоха. Затем вновь повернулся к девушке.
— Я еще во дворе понял, что ты врешь, — сказал он спокойнее. — Поэтому не отпустил женщин. Изменница, если не была убита, по-прежнему среди них. Назови ее имя или причину, по которой взяла на себя чужую вину.
Рыдания сотрясли Ливэн, она упала на колени и прижала руки к груди.
— Я не знаю, кто она!.. — выкрикнула девушка в отчаянии. — Даже не знала, что у Марианны есть дочь... — В этот момент котенок подбежал к ней и начал тереться мордочкой о бедро. Ливэн взяла его на руки, обняла и заговорила сдержаннее: — Вы приказали убить всех. Если бы она не сдалась, погибли бы невинные. Я еле выдержала пытки Марианны... Кем бы она ни была, это жестоко... А потом лучники стали стрелять, и я... — Она в очередной раз заплакала, уткнувшись лицом в кошачью шерстку.
— Назвалась дочерью Марианны, чтобы прекратить убийства, — подытожил Ворон.
На этот раз Ливэн кивала искренне.
— Встань, — негромко, с нотками жалости велел Ворон.
Ливэн послушно поднялась с пола. На императора она не смотрела.
— Элизе с тобой повезло, — произнес Ворон, вздохнув. — Давно я не встречал таких добрых и самоотверженных людей. Но необходимо вычислить изменницу. — Его голос посуровел. — Я не стану убивать всех подряд, придумаю другой способ. До тех пор ты пробудешь в покоях Элизы. Салих принесет еду и воду для питья и умывания. Ты проведешь взаперти день или два. Никаких звуков и никаких свечей по вечерам. Сиди тихо и жди, когда тебе разрешат выйти.
Дрожа всем телом, Ливэн осмелилась спросить:
— Зачем это нужно?
Ворон заговорщицки взглянул на нее.
— Изменница должна думать, что ты мертва.
***
Салих, чей язык не короче языка самой болтливой наложницы, быстро пустил по дворцу слух о смерти предательницы. Скоро в темнице все узнали, что император отрубил Ливэн голову собственным мечом, а тело велел закопать на пустыре — там же, где упокоил кости приемного отца. Некоторые женщины повеселели и размечтались о свободе.
Когда солнце начало медленно опускаться за горизонт, Салих явился в покои императора с журналом, принадлежащим старшей камеристке. В нем она вела учет поступающих на службу и выбывающих камеристок, а также наложниц. Первоначально журнал принадлежал Дафне, потом Эсмире, а последние записи в нем были сделаны рукой Марианны.