Никогда Элиза не думала, что это может быть так приятно. Марта и другие девушки пугали поистине страшными рассказами, и ей казалось, что женщина вынуждена страдать каждый раз, оказавшись в постели с мужчиной. Но Элиза не страдала. Нежные, умелые ласки Ворона довели ее до исступления. Утратив последний стыд, она не сдерживала сладострастных стонов. Когда его губы бесстыдно приникли к самой чувствительной точке ее тела, Элиза окончательно потеряла голову.
Перед затуманенным взором возникло лицо любимого, обрамленное длинными густыми волосами. Оно склонилось над ней, и новый поцелуй обжег трепещущие губы. Элиза закрыла глаза и всем телом подалась навстречу Ворону. Обняла его и выгнула спину в неистовом желании прижаться к его груди, снова почувствовать сердцебиение. Ладонь Ворона скользнула вниз по талии и сжала бедро девушки. В этот самый миг, находясь на вершине блаженства, Элиза вскрикнула от резкой боли. Глаза наполнились слезами, а пальцы впились в плечи любимого.
— Расслабься, — шепнул Ворон ей на ухо. — Доверься мне.
И она доверилась. Плавно и осторожно Ворон двигался внутри нее, губы осыпали поцелуями ее лицо, шею и грудь. Боль притупилась, наслаждение вновь разлилось по телу. Наконец, расслабившись, Элиза стала целовать любимого в ответ, и с каждым поцелуем ощущения внизу становились приятнее и приносили меньше неудобств. Волшебство это или нет, но в какой-то миг Элиза совсем перестала чувствовать боль и отдалась неземному счастью, завладевшему душой и телом.
Долго горели свечи в покоях, наполненных любовью и страстью. Долго звучали блаженные стоны. Когда все закончилось, свечи погасли в один миг, и темнота нежно обволокла двух обнаженных, счастливых людей, засыпающих в объятиях друг друга.
***
Пятьдесят два военных корабля готовились к отплытию. В трюмах некоторых из них находился особый груз, на который Ворон возлагал большие надежды, но все же не избегал опасений. На восходе солнца император, облаченный в легендарные черные латы, прибыл в порт верхом на вороном коне и в окружении десяти воинов. По правую руку от него ехала императрица — нарядная и улыбающаяся, — а позади, на почтительном расстоянии двигалась на гнедой кобыле ее камеристка, которой сегодня разрешили сменить неприметную униформу на красивое синее платье, расшитое золотой нитью. Императрица была одета в черное с золотым орнаментом, украшающим лиф.
Спешившись, Ворон помог спешиться супруге. Камеристка осталась сидеть на лошади. Под руку с любимым Элиза дошла до причала. Они остановились перед величественным флагманом императора.
— Спасибо за эту ночь, — шепнул Ворон так, чтобы посторонние не услышали, с любовью глядя Элизе в глаза.
Нежная ладонь прикоснулась к его щеке, затем скользнула по холодным, начищенным до блеска наплечникам и, переместившись на грудь, накрыла часть изображения герба.
— Когда ты вернешься, их будет много, — со смущенной улыбкой пообещала Элиза и подняла взгляд. — Я люблю тебя, Рэйган, и буду молить богов, чтобы защитили тебя и вернули домой. Сколько бы времени ни заняла война, я дождусь.
Не обращая внимания на собравшихся в порту людей, Ворон обнял жену и оставил горячий поцелуй на ее губах.
— Я вернусь к тебе, — пообещал он, целуя Элизу в лоб на прощание, — чего бы мне это ни стоило.
Она закрыла глаза и улыбнулась. В глазах защипало, но Элиза подавила слезы. Она не будет сегодня плакать, а проводит любимого с улыбкой на устах.
Ворон поднялся на борт, прозвучала команда к отплытию. Корабли, один за другим, начали покидать порт. Император стоял на корме, не отрывая взгляда от Элизы, машущей ему с причала, и сердце бешено билось в груди.
Как бы ни сложились обстоятельства, он обязан выиграть эту войну. Пусть даже ради достижения цели придется сделать невозможное.
XIV. Водный плен
Слуги перенесли вещи Элизы в покои императора. Ливэн зорко следила за тем, как их размещают в гардеробном помещении. Много лет оно стояло почти пустым — Ворон не любил наряжаться, и вещей у него немного, — но теперь компанию мрачной одежде повелителя составили красивые платья, висящие в три ряда на противоположной стороне, а также теплые верхние костюмы. На полке для обуви устроились туфли, женские ботинки и сапожки. Два ящика маленькой тумбочки, принесенной из покоев на четвертом этаже Башни Наложниц, были заняты нижним бельем. Шкатулки с украшениями заняли место на туалетном столике, установленном у окна справа от кровати. Когда сундуки опустели, Ливэн велела слугам их унести, а сама вышла в коридор — ждать госпожу, которая задержалась у парадного входа во дворец, о чем-то разговорившись с Салихом. Стражи у дверей в покои не обращали на девушку внимания, но она все же отошла от них — слишком суровыми казались их лица.