Элиза с большим вдохновением занималась организацией праздника. Помогала служанкам украшать залы, дегустировала блюда на кухне, а еще взяла на себя смелость нарядить слуг из гардероба, предназначенного для одежды личной прислуги Ворона. Там нашлось достаточно платьев и костюмов, чтобы никого не обделить. Ливэн же Элиза подарила свое любимое платье — зеленого цвета, с золотистыми нашивками, — которое портниха ушила в длине и талии всего за несколько часов. Поначалу камеристка не хотела принимать такой щедрый дар, но императрица настояла.
Ворон сообщил через гонца, что вернется в последний день недели. Он сдержал обещание, данное Элизе в письме.
.
В порт Радосса вошел флот из семидесяти трех кораблей. Флагман украшало знамя с гербом Империи Ворона, но это был не тот корабль, на котором Ворон отправился на войну. Он оказался больше и красивее. Еще несколько дней назад это судно было ведущим во флоте Северного Альянса, но теперь, как и остальные уцелевшие, перешло к завоевателю.
Ворон сошел на берег, где его встретила радостная толпа подданных. Женщины бросали цветы ему под ноги, мужчины скандировали победные лозунги. Все были нарядно одеты, кто-то пел, кто-то танцевал. Не изменив привычке, Ворон отказался от кареты и отправился во дворец верхом на коне. Большие группы счастливых людей сопровождали его на протяжении всего пути. Казалось, весь Радосс высыпал на улицы — праздновать победу.
Несмотря на суровую битву и три бессонных ночи, император чувствовал себя превосходно. Только сейчас он вспомнил, что с тех пор, как покинул остров, так ничего и не съел. Да и пил мало — всего около пяти глотков воды. Но слабости не чувствовал. Ворон знал, что силы ему дает волшебная корона, которую за прошедшие дни он ни разу не снял. Император раздумывал, что с Короной Всевластия он быстро завоюет мир. Пока ехал, Ворон ловил на себе заинтересованные взгляды подданных. Не стесняясь, те рассматривали корону на голове повелителя и, возможно, гадали, откуда она взялась. И — что главное — по какой причине он ее надел. Все знали, что император ненавидит этот убор и не надевает даже на торжественные мероприятия.
Вдали показался дворец. Флаги на башнях отливали золотом. Людей вокруг стало еще больше. Перед императором и сопровождающими открылись ворота, и лошади гордой поступью вошли в парадный двор. Остановившись, Ворон удивленно огляделся — весь двор был украшен цветами и лентами, а от ворот к крыльцу вела красная ковровая дорожка, усыпанная розовыми лепестками.
Неужели Салих забыл, что император ненавидит помпезность?
Посмотрев вперед, Ворон увидел Элизу и понял, что Салих всего лишь исполнял приказ. Один взгляд жены ясно сказал, что вся эта красота — ее работа.
Элиза стояла на ступенях, ведущих на парадное крыльцо, в окружении нарядных служанок, и улыбалась. На ней было черное платье с золотым орнаментом на лифе, которое очень нравилось Ворону; длинные волосы волнами ниспадали к пояснице, две пряди скрепляла на затылке заколка. Неброский, но дорогой комплект украшений поблескивал на шее, ушах, запястьях. Рядом с Элизой, на шаг позади, с опущенным взором стояла Ливэн, одетая в платье госпожи салатового цвета. На служанках были одинаковые лазурные платья из шелка. Ни одну из голов не покрывала повязка. Волосы у девушек были собраны на затылке в дулю, обхваченную блестящей лентой с серебряными висюльками. Стоящие впереди расступились, пропуская императрицу, и та, сияя улыбкой, сошла со ступеней. Ливэн осталась стоять на месте.
Ворон спешился и пошел навстречу жене. Он заметил, как ее взгляд изменился, а улыбка на мгновение застыла — она рассматривала Корону Всевластия, — но потом Элиза перешла на бег и через пару мгновений оказалась в объятиях мужа. Правая щека прижалась к изображению герба на его груди.
— Ты вернулся! — негромко, но с чувством воскликнула она.
Ворон слегка неуклюже обнял ее закованными в железо руками, стараясь не причинить боль, и поцеловал в макушку.
— Я же обещал, — тихо ответил он. — Тебя никто не обижал?
Элиза отстранилась и помотала головой.
— Нет. Со мной хорошо обращались. — Она на миг оглянулась. — Прости за это. Я хотела устроить тебе особенную встречу и забыла, что ты не любишь праздники.
Ворон наклонился и с любовью поцеловал ее в губы.
— Твоя улыбка мне дороже всего, — сказал он. — Если это делает тебя счастливой, я буду радоваться вместе с тобой.