Элизе безумно хотелось вернуть ему поцелуй, и не просто вернуть, а целовать долго и страстно, но сейчас для этого неподходящее время. На них смотрело много людей. Взяв мужа за руку, Элиза повела его во дворец.
— Ты устал с дороги, — говорила она по пути. — Отдохни, а вечером состоятся торжественный ужин и бал. Я подготовила кое-что интересное.
Ворон молча шел, бросая неодобрительные взгляды на разряженных служанок, но молчал.
Усталости он не чувствовал.
.
Стражники у покоев встретили императора с супругой почтительными поклонами, после чего с их позволения удалились. Войдя внутрь, Ворон почувствовал облегчение. Суета снаружи успела его утомить. Элиза закрыла за собой дверь и подошла к мужу. Прильнула к нему.
— Я так скучала, — произнесла она, водя пальцами по холодному железу лат. — Когда Тамир Ансари сообщил о случившемся во время шторма, я чуть не умерла от потрясения. Подумала, что ты погиб, и сказала Ливэн, что не хочу жить без тебя...
— Элиза, — Ворон чуть отстранил ее и строго посмотрел в глаза, — никогда больше так не говори. Жизнь — самое ценное, что у тебя есть. Береги ее.
— Зачем она мне, когда в ней нет тебя? — грустно произнесла Элиза.
— Ты жила без меня двадцать пять лет.
— Но больше не хочу. — Она погладила ладонью его щеку. — Рэйган, ты не понимаешь, насколько дорог мне. Я никогда не думала, что смогу так полюбить. Даже не подозревала.
Взгляд Ворона смягчился, улыбка тронула губы.
— Я тоже не думал, — признался он. — И до сих пор не верю, что это случилось. Но для меня нет ничего ценнее твоей жизни. Поэтому не хочу, чтобы ты относилась к ней несерьезно.
— Не буду, — пообещала Элиза, — если ты перестанешь рисковать своей.
С улыбкой Ворон прильнул к ее губам. Здесь, в тихих и уютных покоях, не нужно сдерживаться. Поцелуй, жаркий, как летний день, принес с собой возбуждение. Ворон захотел сию же минуту освободиться от мешающих лат и одежды, снять с Элизы красивое платье и предаться любви, забыв обо всем на свете: о выигранной войне, осчастливленном победой народе, разукрашенном дворце и предстоящей казни королей Фройда и Эйры. Но все же здравый рассудок велел сначала привести себя в порядок. А уж потом можно и забыть о насущном. Хотя бы ненадолго. Они оба это заслужили.
Элиза помогла мужу снять латы. Ворон очень трепетно относился к ним и хранил в личной гардеробной. Сложив их, как положено, он вернулся в комнату. Элиза тем временем приказала двум служанкам принести воду для ванны. Отпустив их с поручением, она подошла к мужу, сгорая от нетерпения, но понимая, что, не вымывшись после похода, он к ней не притронется.
— Красивая корона, — сказала она и потянулась, чтобы потрогать ее. — Почему я раньше ее не видела?
Ворон хотел ответить, но в этот миг Элиза притронулась к Короне Всевластия и с криком отдернула руку.
— Ай! Она ужалила меня!
Ее глаза наполнились недоумением и страхом. Испугался и Ворон.
— Как это — ужалила? — Он взял ее за правую руку, которую она стиснула левой, морщась от боли.
— Рэйган, откуда у тебя эта корона? — теперь в голосе Элизы звучала паника. Она высвободила руку и отошла на шаг. — Ты ведь их ненавидишь.
— Милая, успокойся. — Ворон протянул к ней руки. — Корона не причинит тебе вреда. Я все объясню, только не бойся. — Он взялся обеими руками за обруч на своей голове. — Я сниму ее и мы поговорим. Хорошо?
Элиза, все еще сжимая «ужаленные» пальцы, выжидающе и с опаской смотрела на мужа. Не сводя с нее взгляда, Ворон медленно снял с головы Корону Всевластия, выдвинул ящик тумбы, положил ее внутрь и задвинул его обратно.
— Видишь? Она вовсе не...
Внезапно он пошатнулся и схватился обеими руками за голову. Перед глазами сначала поплыло, а затем появились большие черные пятна. Виски сдавило с такой силой, что показалось, будто голову зажало в тисках. Элиза в ужасе увидела, как один за другим стали лопаться капилляры в глазах Ворона, и кровь стремительно окрашивала белки в красный цвет. Сам он вдруг обессилел и ощутил такие нестерпимые голод и жажду, что стало тяжело дышать. В конце концов, ноги подкосились, и тело начало оседать на пол.
— Рэйган, что с тобой?! — Подбежав, Элиза подхватила его, но не удержала, и они упали вместе. — Любимый, очнись!