Агвида трясло от страха.
Стражники равнодушно смотрели на двух королей, находящихся в соседних камерах по ту сторону решетки. Если белокурый здоровяк сидел в углу и бормотал себе под нос что-то невнятное, то толстяк-недоросток вел себя так, словно вдруг превратился в ребенка: рыдал, ругался, угрожал, умолял. Даже стал зачем-то перечислять имена и заслуги своих предков, — видимо, надеялся, что это впечатлит стражей, и они отпустят его с поклонами и извинениями. Как бы не так! Слушая свергнутого и захваченного в плен короля, они переглядывались друг с другом и посмеивались.
— Я хочу немедленно встретиться с Вороном! — наконец, заявил Агвид Четвертый. — Сейчас же отведите меня к нему или приведите его сюда!
Трое стражников рассмеялись в голос, а у четвертого возникло ощущение повторения ситуации. Не так давно императрица, тогда еще выдававшая себя за простолюдинку, которой посчастливилось стать фавориткой, вот так же требовала привести Ворона. Стражник хорошо помнил, чем это закончилось: император своей рукой отстегал ее кнутом за дерзость. А через несколько недель взял в жены и сделал повелительницей Империи. Как тогда выяснилось, девица оказалась принцессой, еще и дочерью бывшего императора.
На Агвиде Ворон, конечно, не женится, но кто знает, к чему приведет желание северянина немедленно встретиться с ним... Может, он только притворяется дурачком, а сам уже придумал, как навредить императору или его супруге. Нет уж, на этот раз стражник не пойдет докладывать повелителю о требовании заключенного. Когда придет время, Ворон сам прикажет привести к нему бывшего короля.
— Помалкивай! — грубо бросил он Агвиду Четвертому. — Иначе угощу кнутом.
Угроза подействовала, и Агвид замолчал. Краем глаза стражник ухватил сердитый взгляд Йорана Златокудрого и поспешно отвел глаза. А затем и вовсе отвернулся от решеток. Ну их, этих напыщенных петухов! Пусть Ворон сам с ними разбирается, когда выздоровеет.
Весь дворец знал, что императору нездоровится, но причина была известна только Элизе, лекарю, главнокомандующему и Ливэн.
.
Элиза в очередной раз протерла мокрым полотенцем лоб и виски мужа. Сейчас, если верить придворному лекарю, в чьих словах не сомневался даже сам Ворон, его жизни ничего не угрожает, но пару часов назад императрица думала, что стала вдовой. У нее онемели пальцы, — так сильно она вцепилась в рубаху мужа и трясла его, пытаясь привести в чувства. Казалось, в те минуты он даже не дышал. Лицом и вовсе походил на покойного. Благо, Салих быстро привел лекаря! Тот сразу определил, что Ворон жив, но сильно истощен. Император использовал в битве все силы, осушил все ресурсы, а пополнять не стал. Вот и добился того, что чуть не погиб. И погиб бы, будь обычным волшебником. Особый дар, врученный темным богом, уберег императора от смерти.
Всему виной проклятая корона!
Элиза не стала долго говорить о ней с лекарем. Он — человек науки, а не магии; таких вещей не понимает. Их даже Элиза не понимает настолько, чтобы доступно объяснить.
Элизе было страшно находиться в одном помещении с Короной Всевластия. Она часто бросала взгляд на тумбу, словно ожидая, что магический обруч вылетит из ящика и задушит ее. Или зажалит до смерти. Элиза посмотрела на свои пальцы. Краснота с кончиков уже сошла, но они все еще помнили боль от соприкосновения с проклятой железкой. Розового следа от страшного украшения на лбу Ворона тоже не осталось, но Элизу это не успокаивало.
От Короны Всевластия необходимо избавиться.
Подумать легко, но как заставить мужа выбросить предмет, который, похоже, помог ему одержать победу над Северным Альянсом? Когда лекарь занимался с Вороном, Элизе удалось поговорить с Тамиром Ансари. Тот в подробностях рассказал о битве в Зоне Невидимости. Не умолчал и о Шер-Яраса, которых после окончания боя Ворон вернул в стальные ящики и отправил на корабле домой, на Восточный Континент. Выяснилось, что Элиза ничего не знала о чудовищах. Никто, кроме Ансари и самых приближенных к нему людей, о них не знал.
Генерал рассказал, как появление Ворона изменило ход битвы в пользу имперской армии. Он признался, что не подозревал о такой мощной силе у повелителя, и она его даже напугала. В часы битвы Ворон походил на бога: он казался слишком уверенным в себе и совершенно непобедимым. Даже подданные смотрели на него в страхе, — что говорить о врагах?