Бывший король молчал. Тогда Ворон схватил его за шкирку и бросил животом на ступеньки. Голова Четвертого стукнулась о мраморный пол прямо у ног императрицы. Он жалобно застонал.
— Я требую, чтобы ты немедленно принес извинения ее величеству, — прозвучал грозный приказ Ворона. — И говори искренне, если хочешь сохранить язык.
Элиза открыла было рот, чтобы обратиться к мужу, но, увидев гнев в его глазах, предпочла промолчать.
— Простите меня, ваше величество... — тем временем прохныкал с пола Агвид Четвертый. — Я не должен был идти на столь крайние меры.
Неожиданно в груди Элизы всколыхнулась обида. Она в красках вспомнила, как ее схватили, везли в трюме и унижали во дворце Агвида.
— Так зачем пошли? — сердито спросила она. — Какое отношение я имею к этой войне?
— Вы — жена Ворона... — промямлил бывший король.
— И что с того?! — Щеки Элизы вспыхнули от негодования. — Разве я вам угрожала? Да я даже не знала о вашем существовании! Вы позволили себе не только похитить меня и обращаться как с рабыней, но и нагло угрожали, что сделаете меня наложницей, словно я какая-то портовая девка!
— Что? — прозвучал голос Ворона прежде, чем Агвид успел оправдаться. — Повтори.
Элиза подняла глаза на мужа. Она так и не рассказала ему обо всех угрозах бывшего короля. Столько событий произошло, у нее не было подходящего времени.
— Этот человек пришел ко мне в темницу, — низким голосом проговорила Элиза, — ударил и сказал, что убьет сразу после того, как выиграет войну. Но сначала я послужу ему в качестве наложницы.
— Почему ты не рассказала об этом раньше?
— Я... не могла выбрать подходящий момент.
— О таких вещах, Элиза, нужно рассказывать в первую очередь. — Ворон велел стражнику привести Салиха, после чего бросил полный презрения взгляд на распластавшегося по ступенькам Агвида Фриберга Четвертого. — Наш палач не любит женщин. У него необычные предпочтения. Думаю, он удостоился подарка за верную многолетнюю службу. Нетронутый мужчиной наложник — чем не щедрый дар? Я даже готов предоставить ему такую радость на долгий срок. Не находишь мое решение справедливым, Агвид?
Бывший король Фройда побледнел на несколько оттенков. Остальные присутствующие лишились дара речи. На скулах Йорана Златокудрого заиграли желваки, а по спине Элизы пробежал холодок. Агвид Четвертый тем временем повернулся к Ворону в слезах.
— Я же ее не трогал...
— Но мог бы, — хладнокровно ответил Ворон. В этот момент в тронный зал вошел Салих, и император обратился к нему: — Проводи нового наложника к палачу. Передай, что это щедрый дар, от которого он не вправе отказаться. Предупреди, что, если наложник сбежит, голова палача ляжет на горячо любимую им плаху.
— Понял, ваше величество, — не задавая вопросов, ответил старший слуга. Стражники тем временем схватили под руки Агвида Фриберга Четвертого. — Следуйте за мной.
Когда ушел Салих и стихли крики нового наложника палача, Ворон повернулся к Йорану Залатокудрому. Кудрявые рыжие волосы того, достигающие лопаток, действительно отливали золотом на свету. Благодаря им он и получил знаменитое прозвище. Бывший король Эйры стоял на коленях со скованными запястьями и смотрел в пол.
— Я слышал, что ты хороший стратег, — произнес Ворон, — но, честно признаться, не заметил выдающегося таланта на поле боя. Окружить нас — хороший ход; вы даже могли победить. Но залогом успеха было не твое мастерство, а длинный язык предателя, кости которого в настоящее время, должно быть, уже обглодали рыбы. Для посредственности ты умен, но таких у меня на службе три десятка. Будь ты особенным, я бы тебя помиловал, а так... зачем кормить лишний рот? — Ворон равнодушно взглянул на стражников. — Увести в темницу. Казнить на закате.
Суд императора закончился. Ворон всегда управлялся быстро. Он не любил созывать совет и слушать мнение каждого, кто считает себя умным. Грехи Агвида Четвертого подтвердились, а Йоран Златокудрый даже не попытался себя защитить. Нет причин растягивать процесс на целый день.
Ворон и Элиза отправились в трапезный зал. Сегодня они еще не завтракали. По пути императрица не произнесла ни слова. Сев за стол, Ворон не выдержал.
— Ты сердишься на меня? — спросил он.