— Мудрые слова! — одобрил король. — Слышите? Секрет успеха прост! Остаётся только применить его на практике!
Барон Штайнберг не выдержал:
— Лёгко говорить, когда начинаешь с чистого листа! А у нас вековые традиции, устоявшиеся порядки…
— Традиции должны служить людям, а не наоборот, — твёрдо ответила Ольфария. — Если традиция мешает развитию, от неё нужно отказаться.
Эти слова вызвали новую волну возмущённого шёпота среди аристократов.
Король поднял руки:
— Что ж, думаю, на сегодня достаточно серьёзных разговоров! Давайте вернёмся к веселью! Музыканты, продолжайте!
Но настроение в зале было безнадёжно испорчено. Аристократы собирались в группы, возбуждённо обсуждая новые налоги и требования. Многие бросали недружелюбные взгляды в сторону Ольфарии, видя в ней источник своих будущих проблем.
— Мастерский ход, — тихо сказал Гиперион Ольфарии. — Король одним выступлением сделал тебя главной мишенью для недовольства всей знати.
— И одновременно дал нам официальную поддержку и защиту, — ответила она. — Теперь любые нападки на нас будут восприниматься как сопротивление королевской воле.
— Умно. Но и опасно. Теперь у нас ещё больше врагов.
— Зато теперь они вынуждены действовать открыто, — заметила Ольфария. — А это значит, что мы можем подготовиться.
Тем временем король, довольный произведённым эффектом, вернулся к своему трону и наблюдал за реакцией гостей с едва скрываемым удовольствием. Его план сработал идеально — теперь вся аристократия была вынуждена либо принять новые правила игры, либо открыто выступить против короны.
А Ольфария и Гиперион из просто успешных провинциальных правителей превратились в ключевые фигуры большой политической игры.
После королевской речи атмосфера в зале заметно изменилась. Музыка всё ещё играла, пары продолжали танцевать, но в воздухе витало напряжение. Аристократы собирались в группы, возбуждённо шептались, бросали косые взгляды в сторону правителей Вальденка.
Гиперион галантно протянул руку Ольфарии:
— Потанцуем? Кажется, нам нужно обсудить кое-что важное.
— С удовольствием, — ответила она, принимая приглашение.
Они вышли на середину зала под звуки медленного вальса. Другие пары невольно расступались, давая им больше пространства — отчасти из уважения, отчасти из нежелания находиться слишком близко к «виновникам» грядущих проблем.
— Ну что, — тихо сказал Гиперион, изящно кружа Ольфарию, — кажется, мы стали самыми популярными людьми в зале.
— В смысле ненавистными? — усмехнулась она, следуя за его движениями. — Да, король здорово нас подставил.
— Посмотри налево, — шепнул Гиперион, выполняя поворот. — Герцог Равенскрофт с компанией. Видишь, как он сжимает кулаки?
Ольфария незаметно скользнула взглядом в указанном направлении. Герцог стоял в окружении своих сторонников, его лицо было мрачнее тучи, а пальцы нервно сжимали набалдашник трости.
— Он явно планирует что-то неприятное, — заметила она. — А что там справа?
— Граф Ульрих с баронами, — Гиперион плавно повёл её в другую сторону. — Судя по их лицам, обсуждают размеры будущих налогов. И весьма недовольны перспективами.
Действительно, группа дворян у восточной стены выглядела крайне обеспокоенной. Барон Штайнберг что-то яростно объяснял, размахивая руками, граф Ульрих хмуро кивал, а остальные слушали с мрачными лицами.
— Пятьдесят процентов налога — это серьёзный удар по их кошелькам, — задумчиво произнесла Ольфария. — Особенно для тех, кто привык тратить доходы на роскошь, а не на развитие земель.
— Зато какая мотивация для реформ, — иронично заметил Гиперион, выполняя сложную фигуру танца. — Ничто так не стимулирует прогресс, как угроза финансового краха.
— Смотри, там у колонны стоит инквизитор Доминик, — Ольфария кивнула в сторону мрачной фигуры в чёрном. — Он с кем-то оживлённо разговаривает.
Гиперион повернул их так, чтобы лучше видеть. Отец Доминик беседовал с несколькими церковными иерархами, его лицо выражало крайнее недовольство.
— Наверное, обсуждает наши «еретические» методы, — предположил Гиперион. — Придётся быть осторожнее с церковными вопросами.