Прошло еще пять месяцев. Из Англии прибыл военный корабль, но никаких распоряжений касательно шлюпа "Диана" он не привез.
Тем временем запасы денег, довольно скудные, таяли, а кредит на пять тысяч пиастров в Кантоне, предусмотренный отправителями экспедиции, в Капштадте никто не хотел принять в качестве обеспечения и снабдить экипаж шлюпа продовольствием. Складывалось такое положение, при котором мореплавателям грозил голод.
Головнин обратился к адмиралу с письмом, затем, не получив ответа, лично обратился к нему с просьбой помочь в приобретении необходимого продовольствия, но удовлетворительного ответа не получил.
Впрочем, вскоре после прихода на рейд Капштадта английской эскадры, сильно потрепанной во время шторма, адмирал Барти вспомнил о русских, прислав к ним корабельного мастера с предложением кормить и оплачивать русских моряков, если они будут работать в доках, ремонтируя английские суда.
- Передай тому, кто тебя послал, - еле сдерживаясь от негодования, сказал Головнин, - что предложение сие мы считаем для себя оскорбительным и посему совершенно неприемлемым.
Едва посланный адмирала Барти удалился, командир "Дианы" пригласил лейтенанта Рикорда и мичманов Мура и Рудакова в кают-компанию.
- Господа, - сказал он озабоченно, - положение наше с каждым днем становится все более печальным. Адмирал Барти решил, по всей видимости, взять нас измором. В таких обстоятельствах у нас остается одно - уйти отсюда, пока еще сохранились какие-то остатки провианта и команда работоспособна.
- Но вы дали заверение, что не покинете бухты до окончания войны или до поступления разрешения от английских властей! - удивился мичман Рудаков.
- Вы правы, мичман, - ответил Головнин, - но мне известны случаи, когда поведение неприятеля с военнопленными давало основание последним нарушить данное слово, и впоследствии такое поведение было оправдано беспристрастным суждением всей Европы.
- Истинно так, Василий Михайлович, я целиком на вашей стороне и полагаю, что наша честь никак не будет посрамлена после такого бесчеловечного отношения, кое мы испытываем от адмирала Барти, - горячо сказал Рикорд.
- Да, сами англичане поставили нас в невыносимые условия, и единственный выход - бежать отсюда и как можно скорее, - повторил Головнин, как бы убеждая себя в этой мысли.
- Осуществить это будет нелегко, - с сомнением произнес мичман Мур.
- Ничего, - задорно воскликнул Рудаков. - Покажем англичанам, как умеют управлять кораблем русские моряки!
Головнин с улыбкой посмотрел на совсем еще юных мичманов и сказал:
- План ухода следует продумать до мельчайших подробностей, и этим мы займемся сейчас же. Но прежде надлежит предусмотреть меры, благодаря коим истинные причины, побудившие нас покинуть Капштадт, стали бы достоянием общественности в Англии и России. С этой целью я напишу адмиралу Барти письмо, в котором возложу на него ответственность за эту нашу акцию…
- Но адмирал может не показать этого письма, сказав, что его не получал, и мы тогда будем опозорены, - перебил Головнина Рикорд.
- Я предусмотрел такую возможность, - успокоил Рикорда командир "Дианы". - Копии этого письма я вложу в благодарственные письма к тем местным жителям, голландцам и англичанам, кои отнеслись к нам по-дружески и оказали те или иные услуги. Убежден, что таким путем подлинные обстоятельства станут известны в Англии, если адмирал вдруг решит утаить мое письмо к нему.
- Блестящая мысль! - воскликнул темпераментный Рудаков. - Наша честь будет спасена, а посрамленным окажется этот спесивый англичанин!
- Что ж, друзья мои, - заключил Головнин, - если вы поддерживаете мое предложение, пораскиньте умом, как нам лучше и быстрее выбраться из бухты. Положение нелегкое, "Диана" стоит на двух якорях в самом дальнем углу, а в полутора кабельтовых - флагманский корабль англичан "Резонабль", с которого за нами неусыпно наблюдают. Кроме того, на пути к выходу из бухты множество судов - одно от другого на расстоянии не более одного кабельтова. Наконец, следует помнить, что по требованию адмирала паруса у нас на шлюпе отвязаны. Ступайте, господа, завтра я жду ваших предложений.
Офицеры покинули кают-компанию и оставили Головнина одного. Он сидел некоторое время задумавшись, потом взял бумагу и гусиное перо и принялся писать письмо адмиралу Барти. Строчки ложились на бумагу ровно и быстро - все было давно обдумано Василием Михайловичем. Покончив с письмом к адмиралу, он набросал благодарственные письма некоторым местным негоциантам ( Негоциант - купец, глава торгового дома), проявившим доброжелательность к русским мореплавателям.
Затем Головнин достал рисованный от руки план бухты и стал обдумывать действия, которые следовало предпринять для оставления мыса Доброй Надежды.
Прежде всего, необходимо было принять все меры для сохранения в полной тайне приготовлений русских моряков. Затем надлежало выбрать такой момент для ухода из бухты, когда в ее водах было бы минимальное количество военных кораблей англичан. Наконец, очень существенным, пожалуй одним из главных, был вопрос, как согласуются ветры, дующие в бухте, с ветрами, дующими в открытом океане. Последняя мысль заставила Головнина покинуть кают-компанию и подняться на палубу.
- Гардемарин, - обратился он к Филатову, исполнявшему обязанность вахтенного начальника, - распорядитесь спустить шлюпку, я намерен совершить прогулку в открытое море с мичманом Муром. И передайте ему, чтобы непременно захватил компас. Пока я буду в отсутствии, вам надлежит на шлюпе производить наблюдения за силой и направлением ветра в бухте, в то время как мы будем делать то же самое в открытом океане. Вы поняли меня?
- Цель ясна! - весело ответил гардемарин. - Все будет исполнено неукоснительно!
Несколько минут спустя шлюпка была спущена на воду, Головнин и Мур заняли места на корме, гребцы взялись за весла и по команде опустили их в воду.
В последующие дни Головнин неоднократно повторял такие прогулки с наблюдениями, и в конечном счете ему удалось установить, что, когда в бухте господствуют северо-западный или западный ветры, в море преобладают юго-западный или южный, а подчас и юго-восточный. Но всякий раз, когда северо-западный ветер начинал дуть крепкими шквалами, принося в бухту облачную мокрую погоду, в море происходило то же самое. Было выяснено, что северо-западный ветер господствует здесь в зимнее время года, летом же бывает весьма редко. Предстояло выждать удобный момент, когда ветер будет способствовать осуществлению предприятия наряду с другими условиями. Долго ждали русские моряки, когда совпадут благоприятные для ухода обстоятельства. То на рейде стояло много кораблей, то ветер, который был надобен, затихал совсем…
Наконец 16 мая все сошлось. С утра задул крепкий северо-западный ветер, паруса на адмиральском корабле и других судах не были привязаны. Правда, судя по сигналам, которые подавали наблюдательные посты в горах, два английских корабля лавировали у входа в залив. Но Головнин счел, что более благоприятного момента можно и не дождаться, и известил всех на шлюпе, что решил предпринять попытку оставить бухту и выйти в открытое море, полагая, что риск вполне оправдан.
Едва наступили сумерки, без каких-либо команд, в полной тишине на "Диане" были привязаны штормовые паруса. В половине седьмого налетел сильный шквал с дождем, и командир "Дианы" распорядился рубить канаты, чтобы избежать шума при подъеме якорей. Шлюп вздрогнул и, набирая ход, двинулся к выходу из бухты.
Движение русского корабля было замечено не сразу на соседнем с ним английском судне, и оттуда в рупор сообщили об этом на флагманский корабль. Но было поздно. "Диана" в полной тишине уже миновала стоящие на рейде суда и беспрепятственно прошла расстояние, отделяющее ее от выхода из залива. Все без исключения на шлюпе - офицеры, гардемарины, унтер-офицеры и матросы - работали на марсах и реях. Головнин о нескрываемой радостью наблюдал за тем, как корабль одевается парусами. За два часа при сильном ветре и проливном дожде, в кромешной тьме южной ночи было сделано все, чтобы обеспечить "Диане" максимальную скорость движения. К десяти часам вечера шлюп был уже в открытом океане вне досягаемости английских военных кораблей.