Утром следующего дня командир шлюпа письменным приказом поздравил экипаж со счастливым избавлением из плена, поблагодарил за проявленные расторопность и рвение и назначил нижним чинам денежное вознаграждение, выплату которого отложил до прибытия на Камчатку.
Год и двадцать пять дней провели русские мореплаватели в вынужденном бездействии.
Объявив приказ, Головнин пригласил всех офицеров, свободных от вахты, в кают-компанию и не без некоторой доли торжественности обратился к ним со следующими словами:
- Друзья, освободившись наконец от назойливой английской опеки, мы имеем теперь возможность следовать, как нам и надлежит, к Камчатке. Обдумав сие, положил я как можно скорее удалиться к югу, чтобы следовать в высоких широтах на восток, полностью обойдя с юга Новую Голландию, затем, пройдя между нею и Новой Зеландией, проследовать с восточной стороны Новогебридского архипелага, а далее держать путь к Камчатке, идя через Каролинские острова. Таковы мои намерения, коими я счел долгом с вами поделиться. Хочу подчеркнуть, что нам предстоит преодолеть великое расстояние при крайне ограниченных запасах провианта…
- Придется подтянуть пояса, - заявил лейтенант Рикорд.
Офицеры дружно подтвердили готовность ограничить себя на время перехода.
- Я рад, что встретил в вас понимание, - удовлетворенно сказал Головнин. - Нам надлежит предупредить об оном всех служителей, чтобы каждый знал, что его ожидает. Сухарей особливо мало, и потому уже с сегодняшнего дня приказываю выдавать людям менее двух третей регламентской порции. Только при сем условии сумеем мы продержаться до прибытия на Камчатку.
Почти семьдесят дней продолжалось плавание шлюпа по намеченному маршруту, прежде чем впереди прямо по курсу появилась земля. Это был остров Тана из Новогебридского архипелага. Возвышающийся над островом вулкан курился и время от времени выбрасывал в воздух пламя и дым. Особенно впечатляющим было это зрелище ночью, да еще сопровождаемое подземным гулом, внушающим невольный страх.
Днем позже шлюп подошел ближе к острову и мореплаватели без труда могли наблюдать столпившихся у кромки воды островитян. Имея на руках словарь, составленный еще Куком, Головнин без труда объяснился со старшиной островитян, рискнувшим после долгих колебаний подплыть к кораблю. Он дал ему понять, что нуждается в питьевой воде и продовольствии и готов взамен дать гвозди, топоры, украшения. Гунама, так звали старшину, охотно согласился снабдить русских всем необходимым и пригласил их съехать на берег.
Островитяне помогали морякам наполнять бочки водой и грузить их в шлюпки, приносили плоды и съедобные коренья.
Тридцать первого июля шлюп оставил остров Тану, провожаемый всеми островитянами. Вновь потянулись недели плавания.
На исходе седьмой недели непрерывного плавания стоявший на вахте Рикорд послал вестового разбудить командира судна. Было раннее утро.
- Что случилось, Петр Иванович? - с тревогой спросил Головнин, появляясь на капитанском мостике.
Рикорд, не говоря ни слова, протянул командиру подзорную трубу.
Головнин направил ее в сторону северо-запада.
- Неужели Камчатка? - взволнованно сказал он, пристально всматриваясь в далекие еще очертания берега.
- Она самая, - ответил уверенно Рикорд, и голос его дрогнул: - Странное чувство испытываешь, глядя на этот дикий, суровый берег, Василий Михайлович. До Петербурга тринадцать тысяч верст, а все же берег наш, российский. Ведь больше двух лет прошло, как мы оставили Кронштадт.
Головнин на минуту оторвался от трубы и с пониманием взглянул на Рикорда, потом продолжил наблюдение.
- Это что же, Кошелева сопка виднеется? - отрывисто спросил он.
- Полагаю, что она, - ответил Рикорд, глядя в свою очередь в подзорную трубу. - Однако должен заметить, что открывающаяся картина не очень радует глаз. Эти сопки, покрытые снегом, и чернеющие долины…
- Полно, Петр Иванович, - перебил его с улыбкой Головнин. - Небось в душе рады-радешеньки, ведь сами чуть слезу не пустили.
- Что правда, то правда, - развел руками Рикорд. - Ну слава богу, добрались-таки до российской земли.
В Петропавловске-Камчатском "Диану" ожидало распоряжение о необходимости приступить после непродолжительного отдыха к обследованию полуострова Камчатка. Головнина ожидало и еще одно известие: о награждении его двумя орденами - св. Георгия за участие в восемнадцати морских кампаниях и св. Владимира за благополучное окончание многотрудного плавания.
Отличительной чертой Василия Михайловича Головнина было умение полностью отдаваться делу, которое ему предстояло выполнить. Не удивительно поэтому, что он горячо взялся за исследование Камчатки, начав с того, что по возможности ознакомился весьма обстоятельно со всеми материалами, характеризующими растительность и животный мир полуострова, а также его коренных обитателей - камчадалов. Присущая Головнину широта взглядов и непредубежденность способствовали во многом тому, что он смог по достоинству оценить качества местных жителей - их добродушие, выдержку, человеколюбие, искусство в охоте и промысле. Ему удалось найти в Петропавловске-Камчатском журналы многих мореплавателей с записями о Камчатке, Курильских и Алеутских островах, Охотском и других морях, окружающих эти земли. Среди авторов журналов значились прославленные мореплаватели Чириков и Беринг, Шелехов, Лаперуз и Кук. В его руки попали записи Степана Крашенинникова, составившего описание земли Камчатки еще в прошлом столетии. Словом, предстояло осмыслить и обобщить большой материал, уточнив ряд подробностей, вызывавших сомнения.
А весной следующего 1810 года "Диана" уже держала курс к берегам Северо-Западной Америки, где находились русские владения. Мореплавателям предстояло произвести описание этих берегов и доставить продовольствие жителям владений. Инструкциями, полученными Головниным еще до отплытия из Кронштадта, предписывалось уделить немалое внимание этому описанию. Однако в полной мере ему не удалось выполнить эти инструкции из-за более чем годового плена у англичан в Капской колонии. Были потеряны время и специально заготовленные запасы продовольствия.
Двадцатого апреля 1811 года прибывшее из Охотска судно доставило распоряжение морского министра де Траверсе следующего содержания:
"Господину капитан-лейтенанту, командиру шлюпа "Диана" и кавалеру Головнину.
Отношение ваше от 24 декабря 1809 года на имя министра военных и морских дел, написанное с приложением другого, я получил. Предпринятое вами на шлюпе "Диана" в Ситху ( Ситха - остров у берегов Северо-Западной Америки) плавание я одобряю…
Вместе с сим я нужным считаю уведомить вас, что его императорскому величеству угодно, чтобы сделано было точнейшее описание островов южных Курильских и лежащих напротив Удинского порта Шантарских, а равно и берегов Татарии ( Так именовали тогда побережье нынешнего Приморского края, а пролив между материком и Сахалином и в наше время называется Татарским) и чтобы описание сие поручить произвести вам на шлюпе "Диана". Сие возлагаемое на вас поручение описано подробно в посланных к вам ныне же бумагах от Адмиралтейств-коллегий и от Адмиралтейского департамента".
Головнин, ознакомившись с повелением морского министра, протянул его Рикорду и сказал, дождавшись, когда тот его прочтет:
- Если мы станем дожидаться поступления упомянутых бумаг или, того хуже, отправимся за ними в Охотск, будут потеряны самые лучшие месяцы для плавания и описи. Не так ли, Петр Иванович?
- Разумеется. - Пожал тот плечами. - Сие столь очевидно, что ваш вопрос излишен.
- Я не спрашиваю, мой друг, а размышляю вместе с вами, - пояснил с улыбкой Головнин. - И хочу услышать от вас подтверждение моих мыслей.