Бежать было некуда — дверь на улицу закрыта снаружи, а выбраться через подвальное оконце, как он делал это в прошлый раз, теперь не удастся, чудища уже перекрыли проход между столами.
Но на счастье Арго в оранжерею пришёл отец.
Мальчик начал поспешно придумывать объяснение, как оказался внутри, не открывая замков. За те роковые секунды, что он задержался в тайнике, с отцом произошло невероятное превращение!
Вязаная, давно потерявшая цвет туника, всегда прикрывавшая отцовские плечи, вдруг распахнулась за спиной, и Арго разглядел в ней светящиеся прозрачные крылья. Весёлое лицо отца сузилось, на щеках и лбу появились длинные щетинки, глаза увеличились до невероятных размеров и потемнели, а из копны седых волос протянулись два длинных, напоминающих антенны усика. Ноги и руки изогнулись и утончились, как у стрекозы.
Арго замер от испуга, забыв о том, что надо дышать. В свою очередь Страхи, которые до прихода отца шумели и переговаривались, затихли. В оранжерее стало очень тихо, если не считать булькающих звуков из лунопровода — через него струился лунный свет, насыщая землю и растения магией.
Не успел Арго прийти в себя, как отец принёс из каморки, где хранилась рабочая одежда, небольшой, невзрачный на вид ящик, будто наспех сколоченный из старых досок. Поставил его на стол и вскрыл садовыми ножницами крышку. Заглянул внутрь и запел незнакомым глухим голосом, от которого у Арго мурашки поползли по спине:
Силы пяти лун, пробудитесь: всё предрешено,
Нити звёздные соединитесь, как заведено!
И Судьба, что была давно рождена,
Пусть будет заново переплетена.
И на первую нить нанизано быть Огню.
Вот петля, узелок — дом, семья, уют.
Тропы вьются, и птицы над ними не запоют.
Следом нить Ветров заполощется, засвистит.
В ней увижу то, что случится во тьме пути.
Вот петля, узелок — выступают следы беды…
От судьбы не уйти, но мы будем с тобой тверды.
Из крапивы и вереска вьётся Земная нить,
В ней прольётся дождём всё, что надобно сохранить.
А за ней протянулась струной и затрепетала
Нить иная, звенящая, тянутая из Металла.
Узелки мои, петли лунные,
Знаки слов на них — всюду рунные,
Чужие они, шальные,
Остры, как клинки стальные-е-е-е-е…
На последнем слове песни из ящика выплыл чёрный шар, распустился лепестками, открывая спрятанный внутри клубок пёстрых нитей. Отец подхватил одну из них и потянул на себя. Раздался скрежещущий звук, точно ударили огнивом по кремню, высекая искру, и воздух вокруг пришёл в движение. Заискрились нити, сплетаясь в узоры полотна и создавая новую субстанцию — слиток металла цвета густого мёда, светящегося в темноте.
Стань вестью — чтобы собирать,
Дай силу — чтобы защищать,
Открой имя — чтобы укрывать,
Посвяти в тайну — чтобы испытать.
Напевая новое заклинание, отец приподнял на ладонях слиток, и его лицо, озарённое свечением, вытянулось от изумления. Арго перепугался, что отец заметил его. Но тот смотрел куда-то поверх, вдаль по переходу. Тогда он тоже осторожно выглянул из укрытия и чуть в обморок не упал от ужаса.
В ярком свете слитка он увидел, что учинили Страхи с зелёным миром!
Травы Аллюзии и Снов поблёкли, ростки Фантазии полиняли, деревца Воображения засохли, цветы Жизни помертвели от ужаса. А выпившие из них соки чудища расползлись по потолку и стенам чёрными тучеобразными скоплениями. Заметив, что их обнаружили, Страхи подняли такой грохот, шум и треск — впору было оглохнуть! Среди засохших растений и в проходах оранжереи загарцевали монстры. Огромные зелёные многоножки поползли из ящиков с погибшими деревцами Иллюзий. Медузами заполнились грядки с цветами Ожидания, а среди трав Обещаний зашипели варанозмеи. Кожа рептилий подрагивала, с шипением открывались пасти, обнажая острые язычки ледяного огня.
А вот дракона, напугавшего его в парке, мальчик не увидел. «Должно быть, чудище где-то схоронилось!» — решил Арго.
Он сжался в комок и забился ещё глубже, упираясь спиной в стену, когда существо, бывшее отцом, вскинуло руку, молниеносным движением очертило в воздухе какой-то знак, сыпануло из него светом в сторону Страхов и рявкнуло:
— Сингеле, ингеле, виль, сой! Брысь, погань!
Шаровой молнией прокатился свет заклятия вдоль зала, фейерверком брызнул на Страхи, и погасли жуткие глазищи — просветлел потолок, пропуская свет лун.
Чуть позже Арго кое-как, на четвереньках, почти ничего не видя и не слыша с перепуга, пробрался к входу на нижний этаж, а оттуда выбрался наружу, не замеченный отцом.
* * *
Арго встряхнулся, приходя в себя и отгоняя страшные видения. Потянулся, собираясь хорошенько разглядеть слиток. Но едва он дотронулся до прохладной поверхности вещицы пальцами, как между ними проскочила маленькая молния.
С тихим воплем мальчик отдёрнул руку, осмотрел ладонь: ожога не было, и проворчал:
— Ты чего, засранец, дерёшься?
Внезапно длинные, покрытые землёй чёрные нити, наросшие на слитке и напоминающие корни цветка, начали опутывать его руки и, переплетаясь, точно паутина, поднялись выше, к плечу.
— Ну что ты прилип ко мне, заклятый? — Арго чуть не задохнулся от паники и принялся рьяно сдирать с себя скользящие ростки, шепча прерывающимся голосом: — Фу! Отстань! Какая мерзость!
«Это мои к-о-р-н-и… ты оторвал меня от земли, теперь са-а-ам станешь моей землёй!» — пронёсся в голове мальчика голос слитка.
Арго оторпел и плюхнулся в траву, решил, что от удара молнией начались галлюцинации. Пробормотал, задыхаясь от потрясения:
— Так вы что, и говорить умеете?
И получил в ответ:
«Заговоришь тут, когда опору из-под ног выбьют!»
Способность слитка разговаривать и слышать его мысли перепугала, но блеск металла и выгравированные на нём знаки сводили с ума, сжигая страх. Арго ощутил, как в груди у него что-то трепыхнулось и заурчало, и воспрял духом — будто получил от корней чудодейственную силу. Видно, слиток тоже почувствовал перемену в мальчике и ослабил хватку. Корни повисли, извиваясь змеями. Арго положил его на тропинку, стряхнул с рук остатки земли и вытер ладони о комбинезон. Понизив голос до шёпота, сказал вежливо:
— Простите… Я не знал, что вы живой.
«А какой я должен быть? Неживой, что ли?» — удивился тот.
Арго был совершенно сбит с толку и попытался припомнить хоть что-то о говорящих металлах из лекций учителя Шера. Но ничего толкового на ум не приходило — на уроках он большей частью мечтал о сражениях и победах вместо того, чтобы слушать. И сказал, тихо сам себя ненавидя за своё невежество и неучёность:
— Ну да… то есть нет… ну конечно же да, или… Я не знаю, я всегда думал, что только мы, манамы, живые!
«Что ты сказал? — воскликнул слиток срывающимся голосом. — О боги… И стоило мне просыпаться после пяти тысяч лет сна ради того, чтобы услышать подобное?»
Арго сидел тихо, ничего не понимая. Неужели слитку столько лет? Но откуда он взялся у отца? Пять тысяч лет… Ничего себе!
— А вы, вообще-то, кто? — сообразил он спросить.
«Я тот, кто будет рождён в свете молний и грома и поможет победить Зверя Мары!»
— Зверя Мары? — переспросил, растерявшись, Арго.
«Что, испугался?»
— Ничего я не испугался… просто удивился!
«Да я же слышу по голосу, что испугался. Меня не проведёшь!»
— Ерунда! Чего мне бояться? Зверь Мары — будущий хранитель нашего мира! Все ждут его прихода! И я собирался уйти в город, чтобы посмотреть на его рождение! — сказал Арго и покраснел от собственной лжи.
Он думал сбежать из Лабиринта совсем по другой причине. А слиток как ни в чём не бывало продолжал:
«А ведомо ли тебе, что Зверь — хранитель Мёртвого мира? У него голова змея, тело огнезверя, крылья птицы, хвост дракона…»
— Откуда вы знаете, как он выглядит? — изумился Арго. — Зверя никто и никогда не видел, он же ещё не родился.