Лицо графини прекрасно справлялось с отображением всех кипевших внутри неё эмоций.
— Мерзость, — отрывисто заявила она. — Тебе интересно, есть ли у меня ещё стремления? Да, есть, иначе бы я давно уже бросила весь этот балаган, который зовётся Альдорской империей, и ушла в закат, наблюдая за тем, как гниёт моё детище, поддавшись порче таких людей, как, например, Ивора Хатр. Ему, тебе, большей части аристократов, — она сделала запинку, словно осознала что-то важное, — Большей части всего этого мира, хочется лишь присвоить себе чужое богатство. Вы лишь жалкие грабители, душегубы и мародёры.
Немного сбавив обороты, Дэдай разжала кулак, но её тон не потерял в суровости.
— Я не осуждаю ваши действия. Я их презираю. Всем нутром. И это всё, чего ты можешь ожидать, позволяя себе подобные высказывания в моём присутствии.
Поправив спавшие на лоб волосы, графиня добавила, используя недавно продемонстрированный своей собеседницей приём:
— Прости, но настроение у меня ни к чёрту. У таких жестоких эгоистов как я это вошло в вариант нормы.
Ева Дэдай была явно разгневана ответами Лилит. И её вопросами. Но в то же время они, казалось, заставляли её о чём-то задуматься. Каким-то образом переосмыслить строй вещей в собственной голове. Сказанное Лилит было сказано не напрасно, но лишь отчасти. О некоторых своих словах та пожалела. Да и нельзя сказать, что графиня зеркально не заставила и её саму кое-что переосмыслить. Девушка несколько раз хотела прервать Еву на полуслове, вставив свои возражения, но осекалась, обрывала себя. Не из вежливости. Просто не хватало духу сказать.
И она продолжала слушать свою бывшую наставницу сквозь противный комок, подступающий к её горлу всё ближе. И тогда, когда всё это закончилось, она уже растеряла всякий запал возражать.
— А ещё мне выдали медальку, — заявила Ева как бы между делом, словно это был разговор двух давних подруг, — Сказали, что за доблесть.
Не выдержав, графиня искренне рассмеялась.
— Понимаешь, — сквозь подступающие слёзы говорила она, — За доблесть!
Лилит была зла. Она была в ярости. Глаза её горели очень ярко, с потрохами выдавая её настроение, но плевать она на это хотела. Её сознание свернулось из ровного листа в маленький и помятый огрызок, и тогда, когда повисла тишина, она лишь безмолвно глядела в одну точку, сжимая кулаки и заставляя острые ногти впиваться в ладони. Боль отрезвляла.
Последние слова Дэдай произнесла так, что Лилит сама захотела рыдать. Рыдать и громко выть, как воют волки в ночи. На душе стало паршиво. И можно было точно сказать, что за последние пару лет ей столь же паршиво не было никогда.
Она молчала. Дрожащими руками поднесла ко рту кружку, намереваясь сделать хотя бы пару глотков, чтобы смочить пересохшее горло. Но кружка давно была пуста. Она потянулась к соседней, но она тоже была пуста — Агудар выпил. Это лишь заставило её гневно ударить кулаком по столу, оставив на коже ссадину.
Все вокруг приумолкли, обратив в тот же момент внимание на гостей. Тишина распространилась далеко за пределы их столика, на всю таверну. Казалось, весь мир вокруг Лилит сейчас ждёт её ответа. Но ей было нечего сказать.
— Я… — её голос предательски задрожал, когда она попыталась. Глаза давно уже были на мокром месте. — Поздравляю тебя, Ева Дэдай. Уверена, что… — Лилит всхлипнула, — Что ты это заслужила. Ты заслужила, а я ничего не заслужила… Кроме боли и страданий, которые… Так привыкла причинять сама. А теперь оставь… Меня. Одну. Уходи. Иначе я разнесу здесь всё и не пощажу ни единой живой души, твоей в том числе…
— Прочь!!! — во весь голос гаркнула она, уже не сдерживаясь, позволяя слезам чертить ровные бороздки на щеках, не поправляя и не пытаясь стереть их.
Громила Агудар с невнятным выражением смотрел на свою подопечную, которая вот-вот была готова сорваться. Он не понимал истинной причины. Он понимал, что Ева как-то обидела и задела Лилит, но не мог знать, в каком месте и чем именно. Йос прервал свою трапезу, поднялся со своего места и подошёл к трактирщику, выложив перед ним на стол три серебряных монеты.
— Хватит? — на всякий случай спросил он.
— Хватит… — Гаренол был бы счастлив, даже если эти двое свалят, не заплатив. Они наели едва ли на один серебряный, а не на три. Но он взял все протянутые деньги.