Складывалось ощущение, что запас смелости старого Гаренола был неиссякаемым. И, пытаясь растратить оный, он его лишь пополнял, вещая всё увереннее с каждой секундой. Его тон теперь не столько злил девушку, сколько удивлял. Но удивление прошло быстро, а вот злость — нет.
— Просто подай нам свою стряпню, и я обещаю, что мы не задержимся здесь и на полчаса.
Лилит начала лгать уже в этом моменте. Она не собиралась так просто уходить, даже если мужик согласится. Но он не согласился даже сейчас.
— Я ничего вам не подам. Вы зря тратите своё время. За вашу голову, кажется, назначена неплохая награда, и вряд ли мне откажутся помочь задержать вас.
— Ты хотел сказать убить? — подсказала тёмная. — Награду дают за мёртвых. За живых не прибавят.
— Если угодно. Я советую вам уходить, пока такая возможность ещё имеется.
После этих слов послышались звуки отодвигаемых стульев, как минимум шестеро мужиков, что ещё могли оставаться на своих двоих, повставали с мест, обнажив оружие. Двое из них были вооружены неплохо, огрызки в их руках отдалённо напоминали мечи, ещё трое сжимали в руках обыкновенные ножи, ну а последний поднялся, имея в качестве аргумента лишь кулаки.
— Это смешно! — воскликнула Лилит, на лице которой невольно выступила улыбка. — Мы перебьём вас в мгновение ока! Твои принципы обернутся лишь десятком смертей!
— Это кто кого перебьёт, сучка?! — заорал жирный боров, тот самый, который уже был морально готов накостылять им обоим и без помощи клинка. — Тебе ясно сказали — вали отсюда нахер!
Агудар понял, чем дело пахнет, и без команды спутницы вытащил из ножен огромный двуручный меч, что прежде мёртвым грузом волочился по земле. Вытащил, но не нападал. Пытался произвести впечатление. На некоторых и правда произвёл — в схватку с подобной махиной никто вступать не торопился, но и обратно на своё место садиться не спешил.
— Я в последний раз советую вам уйти, — подытожил Гаренол, посмотрев в глаза визитёрши с немым упрёком. — Пожалуйста.
— Ого… — она всё продолжала улыбаться той самой улыбкой, за которой не скрывалось ничего хорошего. — Первое «пожалуйста» за разговор.
Глаза её сузились.
— Только уже поздно.
Напряжение ощущалось кончиками пальцев. Дело буквально нескольких секунд, пока какая-нибудь из сторон не начнёт действовать. Лилит начала бы первой, но… Теплилась в ней ещё надежда перекусить с долгой дороги, и перекусить не в окружении десятка мёртвых тел. Чисто эстетическая сторона вопроса. Она пришла сюда не затем, чтобы проливать кровь, пусть Гаренол и задал такой настрой, что иного выхода просто не оставалось. Жаль.
***
Церемония награждения соответствовала самым скептическим прогнозам графини. Сперва сообщество приглашённых аристократов, способных лишь улыбаться, строить интриги, да обсуждать все огрехи соперников в гонке за властью, ликовало, не желая выделяться из общей картины. Они аплодировали успеху Евы, много и долго говорили, хвалили, но за их улыбками не пряталось ничего, кроме зависти и ненависти. А потом, когда Дэдай припомнили её поездку в Гарджию и приставили к её академии комиссию, их искусные маски пропали, обнажив всю суть.
Насмешливые голоса в воздухе начали раздражать Еву, угнетать, если угнетением можно назвать чужую глупость и недальновидность. С каждой секундой торжественная атмосфера победы становилась всё призрачнее и призрачнее; она гибла стараниями сотен собравшихся здесь напыщенных болванов, возомнивших о себе слишком многое просто потому, что так появлялся шанс обзавестись несколькими влиятельными друзьями.
В конце концов, расшатанные нервы девушки стали сдавать, уступая место слепому гневу, готовому вырваться на любого попавшегося под руку бедолагу, сделав его своеобразной жертвой для словесной порки. Поймав себя на размышлениях подобного рода, Ева грустно улыбнулась, попробовала предвидеть последствия своего решения, после чего кивнула самой себе же и направилась к выходу, предупредив парочку особо доставучих чинуш, что ей срочным образом нужно в семейное поместье, дабы не опоздать на важную встречу.
Телохранитель, что сопровождал её всё время, проведённое в столице, и являющийся одним из доверенных людей её брата, ожидал Еву на выходе из банкетного зала с угрюмой улыбкой, которую он нехотя натягивал на всех подобных мероприятиях. Это был крепко сложенный сорокалетний мужчина с налысо обритым черепом, широкой челюстью, глубоко посаженными глазами и благородными пышными усами, потративший почти всю свою жизнь на службу семейству Дэдай. В его преданности сомневаться не приходилось. Более того, Ева, являясь особой достаточно специфических принципов, позволяла своим подчинённым разумные фамильярности.