— Служу на благо Империи, — Лилит и сама понимала, насколько это смешно звучит из её уст, сопровождаясь карикатурным поклоном, но постаралась слишком сильно не гоготать. Графиня была ею очень довольна. А как хвалила-то! Почти перехвалила. Вдобавок поделилась информацией о том, ради какого именно блага старалась её ученица. Выяснилось, что ради очень даже большого.
— Как я уже говорила — ты хорошо потрудилась. Ты получишь оговорённую нами ранее награду, если, конечно, ещё не передумала. Чёрт, да ты заслуживаешь даже вдвое, если не втрое больше! Лилит, я… Ох, — Дэдай потёрла свои виски, — Совсем забыла — присаживайся, расскажи, как всё прошло, и я тоже расскажу. Поговорим какое-то время, а потом разойдёмся по своим делам, прямо как… — графиня призадумалась на мгновение, пока отодвигала резное кресло.
— Ты хотела сказать, как подруги? — хмыкнула Лилит, плюхнувшись рядом, стараясь скрыть приподнятое этим предложением настроение. Но от Евы эта небольшая перемена не укрылась.
— Да. Как подруги, — поджала губы графиня.
— Мне уже не терпится рассказать всё в самых мельчайших подробностях… — томно зевнула дезертирша, прикрыв рот ладонью. Зевала не от скуки — просто успела уже несколько притомиться.
И она рассказала. Не скупилась на подробности в тех местах, где они были не лишними, но о некоторых вещах, таких, как разборки с местной бандой головорезов, Лилит умолчала. Также умолчала о том, какие именно артефакты заряжала для графа. Планировала приберечь на десерт. Рассказала и о болезни Жанны, которую пришлось в срочном порядке ставить на ноги. И рассказала о том, что впервые за долгое время ей было настоящему кого-то жаль. Жаль всех рабынь, которых постигла участь стать узниками этого проклятого места.
— Весьма печально то, что по условиям договора мне было запрещено убивать Бранико. Потому что мне хотелось, и хотелось очень много раз, — завершила рассказ она на мрачной ноте. — Ублюдок. Понимаешь, Ева, я знаю, что… Что и сама я не без греха. Я делала много скверных вещей. Но в расплату за них я была вне закона, за моей головой охотились, а саму меня гнали отовсюду, откуда только могли. Хотя и сейчас не перестали. Безумно раздражает то, что он творил всю эту дикость легально, и по факту не расплатился за неё ничем кроме пяти дней унижения и лёгких побоев. Он ведь продолжит! Так, как будто ничего не случилось. Думаешь, его чему-то научит это похищение? Хера с два! — она гневно стукнула кулаком по столу, дав волю эмоциям.
— Не научит, — согласилась Ева. — Но явно заставит хорошенько задуматься. Я полагаю, что Жанна согласилась бы с твоим желанием убить этого недомерка. Бранико — ничтожный человек, но даже его слово обладает кое-каким весом, а его загадочная смерть не останется тайной, к тому же, он ещё не самый паршивый представитель верхов, пусть он и содержит целый бордель у себя в поместье. Верь мне, если бы он умер, проблем бы стало гораздо больше, как у тебя со мной, так и у меня с советом.
— Поэтому он и остался жив.
— И это хорошо. Я ценю, что ты учла все мои просьбы сделать дело красиво. Теперь Жевалье, скорее всего, начнёт лелеять свою сладкую месть в надежде, что я от неё как-нибудь пострадаю. Он, хоть и ничтожество, но головой по назначению пользоваться иногда умеет и быстро сопоставит факты, что важное совещание прошло без него, а все присутствующие лоббировали мои интересы. Впрочем, теперь ситуация сильно изменилась, и любые попытки саботажа моих планов будут приобретать окрас государственной измены, а все, кого поймают за руку, преданы плахе. Вполне возможно, что даже лично мной, — подытожила графиня без особой радости на лице.
Она тяжело вздохнула и потёрла виски, словно бы пытаясь прогнать какое-то наваждение.
— Никогда не любила подобные методы. Предпочитала свободную конкуренцию. Но потом вдруг поняла, что таких как я много. Таких, как нынешняя я — беспринципных и расчётливых. И в выборе средств они совсем не стесняются. Так что и я не должна, если хочу добиться своей цели. Буду идти по головам тех, кто рискнёт встать у меня на пути, предоставляя мне лишь своё жалкое и ничем не обоснованное «хочу, потому что у других так».
Ева замолчала, но вскоре продолжила.
— Ты знаешь, тогда, перед советом, я ведь прекрасно всё понимала. Я смотрела на свои руки и видела, как они начинают приобретать кроваво-красный оттенок. И чем дальше я двигаюсь, тем сильнее он проявляется. Вполне возможно, что в конце моего пути с моих рук будет рекой литься кровь, образовывая вековой неизгладимый след. Но самое страшное, — она посмотрела в глаза Лилит, — Это то, что я совсем не буду противиться такому исходу, пусть и предпочла бы его избежать.