В день Х утром Питера застал врасплох мандраж. Так что напоенный успокоительным, он совершенно не думал о том, что кто-то мог напакостить ему. На входе парень столкнулся с Пеппер Поттс, которая тут же задала ему несколько вопросов. Где-то позади неё плёлся Тони, на которого мальчишка не обратил совершенно никакого внимания. Старк же испытывал смесь удивления и уважения: сегодняшняя звезда прессы была настолько спокойна, что выглядела скорее почётным гостем, чем тем самым танцором. И тени улыбки не мелькнуло на лице Паркера за всё то время, что мужчина видел его. Это было непривычно и так по-своему волнующе, что Тони сам испытывал весь тот мандраж, что сейчас совершенно не беспокоил подростка.
Питер уверенно прошёл за кулисы, и вот тогда-то его и настигла паника. Перед сценой одного из известнейших Нью-Йоркских театров собиралась целая толпа из хотя бы мало-мальски известных личностей. Но ни одной мыслей не просвистело в юношеской голове по поводу Старка. Это было в некотором роде хорошо. Иначе Паркера бы просто свалил с ног страх облажаться. Он достал из ранца костюм и пуанты, переоделся, но обуваться сразу не стал, оставив свои туфельки на предназначенном ему стуле. Ведь в запачканных вещах он произведёт впечатление не самое для своей карьеры благоприятное. Он не грязнуля и обращается с вещами аккуратно настолько, насколько это вообще можно. Телефоны и ранцы не считаются.
Гримёр почти ничего не делает с лицом Питера. На нём как-то слабо отражается начало пубертатного периода: ни прыщей, ни покраснений. Конечно, россыпь мелких веснушек всегда будет на его коже, но это пигментация всему виной. Да и сегодня они как раз подойдут под его красный костюм, делая его более живым. У гримёра немного работы именно с этим мальчишкой в числе других: лишь подчеркнуть глаза и губы, чтобы его лицо с дальних кресел не выглядело одним молочно-бежевым пятном с блестящими бусинками глаз.
Действие успокоительного заканчивается, и Паркера снова охватывает нервная дрожь. Только слепой бы не заметил его дёргающегося глаза и побледневшей шеи с лицом. Резкий контраст его кожи с одеждой создавал невообразимый вид: мальчишка выглядел маленькой нимфой среди тех, кто должен был танцевать рядом с ним. Хореограф пожала плечами и пожелала удачи, оставаясь лаконично сдержанной, хотя ей тоже было непросто. Всё лицо её выражало бедность ситуации: никто не хотел, чтобы центром стал Питер. И его отвлечённость играла им на руку.
– Ну, выходим, выходим, – похлопывает их по спине преподаватель, – Паркер, поспеши!
Парень пожимает плечами и быстро затягивает ленты пуант, делает несколько шагов и кривит лицо. Ноги колет, они начинают зудеть, будто опускает ступни в кастрюли с кипящим маслом. Но разве можно вот так просто отказаться от того, к чему шёл годами? Питер, проглатывая слёзы, выходит на сцену. Его лицо становится белее чистого листа бумаги, бегают глаза, подрагивают плечи. На него устремлены восемь взглядов, полные ненависти, желчи, зависти и победного презрения.
Питер едва может встать в стойку и не поморщиться, и Старк с первого ряда видит это отлично. Это же замечает и Пеппер, лицо которой тут же принимает тяжёлое и разочарованное выражение.
– Он не вытянет, Тони, – качает головой она, – пуанты изнутри натёрли стекловатой. Он был очень опрометчив, раз получил ведущую роль и не поберёг свои вещи, – мисс Поттс действительно грустно от этого.
Паркер от них на расстоянии вытянутой руки. Отсюда видно, как у него трясутся коленки, как бьётся жилка на виске и пот скатывается по изящному изгибу шеи. Мальчишка делает глубокий вдох и танцует, будто забывая о силе притяжения, о собственной боли, о устремленных на него взглядах. Питер не может опозориться, и катящийся по лбу пот смешивается со слезами. Он скачет, становится на цыпочки, изгибает просто невообразимо весь свой стан. И Пеппер рядом задыхается, как и сам Тони. У этого мальчишки такой талант, такие способности и почти никаких возможностей. Он беден и несчастен.
Старк набирает Пятнице, которая вносит подростка в реестр новых стажёров. Он всё решил: Питер получит не только спонсорство, но и работу. Мужчина не замечает, как танцевать все прекращают, скрываются за занавесом, как исчезает ссутулившийся силуэт Паркера, который едва ли может наступать на ноги. Если сей же час не отвести того в больницу, то его могут не только отстранить от занятий. Можно потерять балет для себя раз и навсегда, если будет нарушена работа нервных волокон, или хуже того – в кровь попадёт какая-нибудь зараза.
Тони вызывает своей невесте машину, свой личный кабриолет оставляя здесь. Он решает, что дождётся мальчишку у двери: тому явно нужна квалифицированная помощь. Но Паркера нет ни через минуту, ни через пять, ни через почти десять. Мужчина совершенно нетерпелив, потому что медлить при таких травмах не рекомендовано. Он вздыхает, входит в театр, но внутри теперь только уборщики и постоянные работники. Старк ищет чёрный вход-выход, потому что всё очевидно.
Тони видит тонкие подрагивающие плечи, взлохмаченные кудри мягких волос и стоящие рядом с ним на бетонной ступеньке заношенных кеды. Хочется поздравить с победой, поздороваться, но слова так и застревают в горле, стоит только на звук шагов Питеру повернуть к нему своё заплаканное личико, покрыто красными пятнами, но сохранившее свою бледность. Щёки от слез мокрые и вдруг осунувшиеся. Мальчишка перед ним весь как на ладони.
– Тебя нужно отвезти в больницу, – севшим вдруг голосом произносит Железный Человек. Тонкие губы Питера искажаются в измученной усмешке.
– Моя медицинская страховка не покроет это, – бросает подросток, и только тогда Тони замечает его красные ступни.
В голову ни одна мысль не лезет. С трудом собравшись, мужчина пригоняет к заднему двору театра, как выразился Паркер «чумовую тачку».
– Зато моё спонсорство покроет, – со странной бережной нежностью пробормотал Старк и просто без лишних движений подхватил мальчишку. Тот оказался лёгким настолько, что едва ли ощущался его вес.
Паркер предпринял слабую попытку взбрыкнуть, но был усажен в кабриолет прежде, чем успел придумать хоть какие-то возмущения. Он облизнул пересохшие губы, глупо похлопал глазами и обернулся на мужчину, который молча завёл машину и явно направился в сторону больницы. Хочется протестовать, но подросток только закусывает внутреннюю сторону щеки. Это странное ощущение, полурежущее, цепляющее, заставляющее страдать. И болезненно-белоснежное лицо Питера становится пятном посреди кабриолета Старка.
Хочется покрутить головой, взглянуть на прохожих. Тони обычно никого не развозит в своей личной машине, даже Пеппер. Они всегда едут отдельно, хотя в этом нет особой нужды. Он единожды подбросили Брюса Беннера, чтобы провести совместно исследования тессеракта, но это было довольно давно, да и тачка была другая. И очень интересно видеть, как всякие агрессивные фанючки делают фото и уже забивают ими твиттер. Пятница учтиво чистит больше пяти шестых из всех публикаций.
Тони так и терзает навязчивая мысль: смотри, вкушай, наслаждайся. Только мальчишка белее северной звезды, трясётся весь, покрасневшими глазами смотрит на свои тонкие почти паучьи пальцы – плевать, что у пауков нет пальцев вообще, их лапки скорее напоминают кошачьи. И Паркера, как котика, хочется почесать за ушком, погладить загривок, потрепать по голове. И от этих мыслей коробит и мучит, потому что разве можно вести себя так с раненым ребёнком?