Там он ничком упал на топчан, сжался в комок и обхватил руками колени. В соседней комнате воцарилась полная тишина. Юра был в отчаянии. За грязными стеклами веранды происходило рождение солнца, день отделялся от ночи, вода от суши, из глины появлялся первый человек, молодой Бог гроздями рассыпал звезды по небосклону и радовался тому, что видел. Но Юре было на это наплевать. Он лежал на топчане и отчаянно жалел себя. Тут открылась дверь, и на пороге появилась Дива со слезами раскаяния на глазах. После первой вспышки гнева ей вдруг пришло в голову, что Юра, вообще-то, не похож на обычного негодяя. Войдя, она секунду постояла, глядя ему в глаза, потом скинула маечку и улеглась на топчан. Они не произнесли ни единого слова. Под скрип капитанского штурвала, в первых лучах только что рожденного солнца они нетерпеливо занялись любовью. Первое соитие на девственной планете. Они были нежны и внимательны друг к другу, как два ангела.
Никита при виде бунтарского поведения Волошина расхохотался и стал кричать:
— Да! Да! Да!
Он шумно спустился с горки к хороводу богемных граций. Ему чудилось, будто он видит Цветаеву с Мандельштамом, Алексея Толстого в обнимку с Николаем Гумилевым и еще каких-то, не столь ему знакомых поэтов Серебряного века. Его мозги плавились. Ему вдруг стало страшно смешно.
— Ты кто? — протрубил Волошин.
— Волошин! — сказал Никита и выпятил живот.
— Это я Волошин! — Толстяк взорвался громоподобным смехом. — Эй ты, самозванец, — сказал он, насмеявшись, — вина будешь?
— Я буду пить вино! — закричал Никита. — Я буду пить вино заживо, как небожитель!
Человек, похожий на Маяковского, протянул ему бутылку. Никита приложился к горлышку и сделал несколько больших глотков. Волошин был в восторге. Они все пересмеивались с Никитой и никак не могли успокоиться, вздыхали, кряхтели, смахивали слезы и хватались за животы.
— Волошин! — закричал опять Никита. — Скажи мне истину, Волошин!
Толстяк зашелся в хохоте.
— Какую истину тебе сказать, посланник утра?
— Скажи мне истину мира, Волошин, ты ведь знаешь ее, Волошин!
Волошин задумался на секунду, а потом изрек:
— Хорошо ходить без трусов!
— Это и есть истина мира?! — завопил Никита в страшном возбуждении.
— Да, — отвечал Волошин, — хорошо ходить без трусов. Это и есть истина мира! Иди и проповедуй!
— Пойду и буду проповедовать, Волошин! Спасибо тебе, Волошин! Спасибо вам, грации!
Грации закивали. Волошин давился от смеха и махал рукой. Никита побежал к домику, карабкаясь все выше и выше. Когда взобрался на горку, он увидел Сашу. Она с криком бросилась к нему в объятия.
— Слава Богу, Никита! Я уж думала, что никогда тебя не увижу!
— Куда ты пропала? Я тебя искал.
— Никогда не поверишь, я была в параллельном мире, в стране великанов, меня показывали народу как диковинку, еще там были драконы, которые пили кровь слонов…
Саша крепко прижималась к Никите, а он гладил ее по голове.
— А я видел Волошина, представляешь?! — сказал он. — Живого.
— И какой он, Волошин?
— Офигенный, совершенно офигенный весельчак!
Никита отстранил Сашу и посмотрел ей в глаза.
— Слушай, — сказал он. — Я начинаю понимать: все это безумие как-то связано с домиком, там есть какой-то механизм выхода в параллельные миры…
— Ты что, действительно в это веришь?! — сказала Саша и смущенно улыбнулась.
— Нет, конечно! — Никита снова прижал ее к себе, и они оба засмеялись.
— Пошли в дом, посмотрим, что с Дивой и Юрой.
— Даю голову на отсечение, — сказал Никита. — Они спят и ничего даже не подозревают.
В доме все действительно было на своих местах. На столе стояла пустая кастрюля, в пепельнице из панциря черепашки валялись окурки, рядом стояла пустая бутылка вина. Дива с Юрой спали на матрасе посреди комнаты, а в окно смотрело яркое солнце.
— Спят, касатики! Интересно, есть тут кофе? — сказала Саша. — Я бы не отказалась от кружечки кофе.
— Чайник точно есть, — сказал Никита и поставил чайник на огонь.
Проснулся Юра. Он потянулся и буднично поприветствовал Сашу с Никитой:
— Здорово!
— Здорово-здорово! Как спалось? — спросила Саша как бы невзначай.
— Отлично, — ответил Юра.
— Отлично? — переспросил Никита, и они с Сашей переглянулись. — Вставай, Юрец, будем кофе пить!
— «Кофе пить — в грязи валяться», — запел Юра.
Вдруг дверь халупы распахнулась. На пороге стоял немолодой парень, загорелый, как кирпич, а рядом — старик Хеннесси.