То есть, что это я? Как раз страшновато. Страшноватенько так.
Я плюнула на медитацию, свободно скрестила ноги и облокотилась на стенку. Итоги размышлений выглядели примерно так: бегство в процессе конвоирования к «Кубу» — самый вероятный шанс. Попытка прорваться сквозь изнанку к выходу — не вариант в принципе, хоть у меня и есть опыт пилота сингл-класса.
Голяком и на корабле — все же разные вещи.
Я сосредоточилась на главном плане и принялась его развивать. Почти наверняка казнь преступников нашего уровня обставят с помпой, так что народ будет. Где народ — там заложники, главное прорваться к людям повлиятельнее, которыми не рискнут сходу жертвовать.
Вот только одно «но». И это самое «но» зовут Синдзи. Чертов обормот не прорвется, при всем своем везении. Побег — это мастерство хаоса, и удача там нужна, но все же мастерство — ключевое слово. С другой стороны, а что мне Синдзи? Он втянул меня в эту кашу, втянул с самого начала, с той проклятой системы красного гиганта. Вот пусть и выкручивается сам.
«Он помог тебе справиться с Хикари».
Да, ладно, помог. Если бы ему не понадобилась доктор Ибуки, мне бы вообще не пришлось встречаться с Гончей.
«Он дал тебе новый смысл жизни».
Хах, попутно отобрав старый.
«Старый ты забрала у себя сама».
…
«Засомневалась. Заколебалась. Начала считать трупы».
Слушай, мама… Почему бы тебе не заткнуться?!
Кровавая пелена рассеивалась перед глазами, я стояла на коленях, правую руку простреливало болью, а кулак прилип к стене.
Дура. Аска, ты дура.
Я потерла руку, поражаясь бездне своей непроходимости, и легла. Так-то оно лучше будет. После отказа от последнего желания я могу до самой казни жить спокойно, продумывать план, надеяться и всячески себя обманывать.
«Ты опять?».
Да, я опять. Мне все равно, что я сейчас думаю — завтра будет завтра, и если смогу, я свою жизнь выгрызу. И хватит.
Входная стена засветилась, в ней словно взрезали прямоугольник, и внутрь кубарем вкатился Синдзи. Я подобралась, присмотрелась к охраннику, но стена заросла слишком уж быстро. Раздраженно взглянув на обормота, который едва не приземлился мне на колени, я поинтересовалась:
— Ну и какого черта ты здесь?
Синдзи посопел, отполз в угол. В силу габаритов камеры это у него получилось так себе. Вопрос был слегка риторическим: очевидно же, что он просто не стал отказываться от последнего желания, как некоторые.
И хватило же наглости.
— Я п-подумал, что вместе умирать веселее.
Как мило. А еще — это мои собственные мысли минутной давности.
Бесит.
— Сидел бы у себя и думал. Если ты помнишь, казнят нас вместе.
— П-помню.
Я вздохнула:
— Так ты зачем приперся?
— Так это… В-веселее же.
— Ну и как? — спросила я после паузы. — Чувствуешь подъем и радость?
Синдзи промолчал. Ну прости, не оправдала. Зато хотя бы я и впрямь развлекусь.
— И что будем делать?
Он или придурок, который решил, что перед казнью бывает крутой секс, или сентиментальный дурачок, или просто трусит, и ему нужна мамочка.
— Обсудим п-план бегства?
Я хмыкнула и, поддавшись чертикам, треплющим меня изнутри, расхохоталась.
— О, Mein Gott[2], — простонала я, вытирая истерику под глазами. — Если бы ты был не ты, я бы решила, что разговариваю с провокатором.
Синдзи, едва видимый в полумраке, улыбнулся:
— Значит, п-план есть. Х-хорошо.
«Для тебя — нет».
Я смотрела на бледную тень, одетую, как и я, в пижаму, и в голове у меня раскручивалась пружина. Синдзи хладнокровен, спокойно-обречен и как-то неприятно умиротворен. Вряд ли такой хочет умереть, такой должен паниковать и дрожать мелким тремором.
Суд.
Среди вещей моего обормота-капитана нашли два билета внешнего рейса, планету отправления я не запомнила. Таким образом «Сегоки» остался тайной и висел себе в камуфляже у планеты. Господин Валкиин смущенно бормотал самую вероятную версию: мол, мы консультироваться прилетели, а охранник и босс чего-то не поделили. Пожалуй, если бы не нервный пациент, которыйзастукал нас прямо над телами, был бы шанс оправдаться.
Господин Валкиин выглядел чертовски убедительным и, я бы сказала, идеальным.
Я вспоминала его диалог с доктором Майей.
Я вспоминала его действия при нашем задержании.