Он изучал ее как схему, в которой не должно быть ничего лишнего. И вспомнилась Римма. А за этим воспоминанием маячило зыбкое прекрасное лицо Ирины. Он вздохнул.
— Что пить будем, Надя?
— Лимонад… Или пиво?
— Такие, как… Ну, ладно: шампанского или сухого. Согласна?
— Хорошо, — кивнула Надя. А на закуску — что-нибудь легкое. Салат, например.
— И конфет.
Глупое положение! Случайное знакомство, ни к чему не обязывающие отношения. Вчера он увидел ее у кинотеатра, вспомнил точеные плавные руки над столом, ставящие чай, быстрый взгляд — секретарь Азаматова Надя. Подошел к ней, начал нести несусветную чушь, удивляясь собственной болтливости. Бродили по одноэтажным переулкам, по детским площадкам в глухих зеленых дворах. Поцелуи, гибкое нервное тело в руках. Тетя Даша выронила вязанье, увидев, что сосед пропускает в свою комнату девицу, которая при виде ее скромно опустила глаза.
— Как же ты перед матерью отчитаешься? — спросил он Надю утром, когда она причесывалась перед зеркалом.
— У подруги ночевала, и все, — беззаботно отмахнулась она. — Не маленькая.
— Угу… Не маленькая, — сказал Сергей, вспомнив ее бестрепетный взгляд, когда он накануне запер на ключ дверь комнаты и подошел к ней. — Конечно…
— Шампанское — прелесть. Попробуй, Сережа!
Что толкнуло его на эту связь? Объяснить внятно он этого не мог. Вероятнее всего, не оставляющее в последнее время чувство беспокойного и тревожного одиночества, когда хочется бежать без оглядки, стряхнув с себя груз утомительной повседневности. И вот — Надя. Ее неутомительная ласковость, ее голос — по-особенному нежный и протяжный, когда она произносит: «Сережа…», ненавязчивость заставили его забыться на короткие ночные часы. А теперь, кажется, наступает похмелье.
— Ты слышишь? Пей, а то выдохнется.
— Это донское игристое.
Ее нога мягко прижалась к ноге Сергея. Он убрал свою. «Скот ты все-таки. Вчера она тебе казалась чудом. Ты даже умилялся тому, как она неловко пьет вино. Сажал на подоконник, чтобы полюбоваться профилем».
Он начинал злиться — на беспечную Надю, на официанток, гремевших подносами, на себя.
— Сережа, о чем ты думаешь?
— Не обращай внимания. Ты, наверно, проголодалась?
«Никого не хочется видеть. Уехать, что ли? Тем более, что предлагают в Урай начальником цеха капитального ремонта скважин. Что я здесь высижу? Что докажу? Что хочу честно выполнять свои обязанности?.. Выходит, совесть имеет еще и подразделы? В одном случае сделка с ней называется подлостью, в другом — «учетом объективных условий?» Дожить до тридцати лет и запутаться в моральных критериях. Заставить людей работать на совесть — значит не верить им? Какая чушь? Вера вере рознь. Я всегда уверен в профессиональной пригодности своих ребят. А вот Генка погиб. «Доверяй, да проверяй» — золотое правило, но как легко его, оказывается, испохабить демагогией!»
— Сережа, сегодня концерт во Дворце. Приезжает Ренский с ансамблем. Пойдем?
— Хорошо.
— Мне уже скучно.
— Сейчас пойдем. — Ему вдруг захотелось обыкновенной холодной воды. Он сходил на кухню, принес.
«Постой. Но ведь в остальном я был прав. Никогда не покрывал, не гладил по головке разгильдяев. Не добавлял из «загашника» нефть, чтобы вытянуть план. Не юлил, когда били за упущения. Мало того, отказался от премии, когда Фатеев сумел втереть очки трудовикам и «перевыполнить» квартальное задание. Пошел с ним на крупный скандал, когда в обход профсоюза тот хотел дать квартиру геологу, холостяку — и квартиру отдали многосемейному оператору. Андрей что-то говорил об умении ладить с людьми и вообще, добавил шутя, начальству виднее. Взять смерть Генки. Рассуждая строго, он виноват сам: не имел право лезть в качалку без инструктажа. Но его, Сергея, сняли. Трагический случай послужил дополнительным аргументом в пользу мнения о нем, Сергее, как о человеке, мешающем спокойно и привычно работать».
Чья-то рука легла ему на плечо.
— Сережа!
Дина в легком сарафане с открытыми плечами стояла возле него. Сергей обрадовался.
— Присаживайся, Диночка. Вот, решили посидеть немного с Надей.
Молниеносные оценивающие взгляды. В доли секунды обе успели отметить достоинства и недостатки друг друга. Надя стала чуточку надменной, самолюбиво повела плечом. Дина с едва заметной улыбкой повернулась к Сергею, покойно легли на стол ее, успевшие загореть до шоколадного цвета, руки. Одна ревниво косила взглядом, другая держалась с достоинством женщины, не желающей казаться иной, чем она есть на самом деле.
Сергей посмеивался, низко опустив голову.