— Да, похоже, мы заставили его проговориться… — Герцог усмехнулся, вспоминая сильно растерявшего апломб бриттского посла. — Тебе бы моё место занять, с твоим умом-то, Винс. А я пошёл бы в капитаны. Меняемся?
— Рожей не вышли, ваша светлость, — хладнокровно ответил капитан. — На моих-то молодцах поболее таких шрамиков будет, и не только на мордах. Вот как заработаете столько же — тогда приходите. Может, и поменяемся.
Марта, добросовестно притворяющаяся спящей, зажмурилась сильнее, чтобы не слышать таких ужасных слов. Что-то сейчас будет? К её удивлению, герцог лишь насмешливо фыркнул:
— Пил вроде бы я, а хамишь ты… Ладно, Винсент, хватит меня развлекать. Я в порядке. В следующий раз просто сразу сунь мне свою флягу.
— Я запомню. С чего на вас так накатило, ваша светлость?
— Не поверишь… — герцог потряс пустой фляжкой, вернул капитану. — Испугался. Был на грани срыва. Ох, как она меня завела своей беременностью… Она же дважды дитя от меня скидывала. Первый раз я даже поверил, что это случайность, якобы из-за падения с лошади; утешал её, скорбел вместе с ней. И она так натурально горевала… Во второй — нашёл почти пустой пузырёк из-под настойки пижмы с девясилом, убойная смесь… Ребёнок, если остаётся цел, чаще всего рождается уродом. А теперь — она мне объявляет, что брюхата, да ещё требует, чтобы я при этом взял её под защиту!
…Он отыскал знахарку, у которой Анна пополняла запасы адского зелья. Эта же ведьма в своё время ухитрилась подлатать порушенную девственность юной невесте герцога, по глупости поддавшейся на уговоры и ласки… его светлость догадывался, чьи. Но думать об этом больше не желал. Довольно грязи.
— Ваша светлость, — подал голос синеглазый, — а вы точно уверены, что этот ребёнок не…
— Не мой? Безусловно. Я не касался её больше года, с тех пор, как она впервые наставила мне рога. Больше года… — задумчиво повторил герцог. — Вот, пожалуй, ключевой момент, от которого можно оттолкнуться. Вернёмся к нашей теме. Слово «самозванка» уже прозвучало, хоть и в запале, но услышано всеми и будет подхвачено. Каждому солдату рот не заткнёшь, и уже через полчаса новость полетит по Эстре, обрастая подробностями, но вот какими? Гордон раскроет свой ларец со сплетнями, мы — свой. Но он-то знает до конца не всё! А в споре сплетен побеждает наиболее близкая к правде. От этого и начнём плясать. Итак…
Он помолчал, прикрыв глаза. Карету покачивало на рессорах, но гораздо мягче, чем возок, и Марта едва не заснула по-настоящему, убаюканная. Экипаж развернулся — и прямо в лицо девушке засветило солнце. Капитан с герцогом, не сговариваясь, потянулись и опустили плотные занавески на окнах. Переглянулись.
— Всё, что вытворялось Анной де Фуа д'Эстре, — начал его светлость, — а именно: любовные похождения, скандальные выходки и прочая и прочая — совершалось не ею, а лже-супугой, специально подставленной герцогу для замарывания его имени, подрыва репутации и очернения в глазах Его Величества. Герцог — в опале! Да, многим хотелось бы дождаться этого светлого часа. Но, на своё счастье, я терпелив и кроток… — капитан фыркнул, — да-да, не смейся, тебе ещё приводить в порядок эту ахинею. Не дождавшись того, чтобы я сам подставил голову под топор, придушив однажды во гневе блудную супругу, заговорщики… а наверняка злодейка действовала не одна, а с кем-то… итак, заговорщики решились на крайние меры. Кража, шпионаж, последующие за тем провокации на границе государств, мир с которыми весьма хлипок…
— Пока убедительно, — кивнул Винсент. — И даже смахивает на правду. Но ведь проще настоящую супругу убить — и дело с концом, чем держать её непонятно где и неизвестно сколько времени. Она ведь и объявиться может, и самозванку разоблачить. Как вы это объясните?
— Объясню, — отозвался его светлость. — Её берегли именно для того, чтобы потом, когда главное деяние — кража из дома герцога — будет совершено, обеспечить лже-Анне пути отступления, сбить со следа погоню, выиграть время. Поэтому-то настоящую Анну и томили в заточении где-нибудь неподалёку. Кормили впроголодь, измывались, поили какой-то дрянью, отбивающей память — чтобы не узнала своих мучителей, если случится ей вернуться к мужу и всё рассказать. Отбивающей память, — повторил он, словно пробуя слова на вкус. Почесал бровь. — А знаешь, это выход. Это как раз многое объяснит в её изменившемся поведении.
— Ваша светлость, — капитан поморщился. — Так ведь можно дойти до того, что её втихаря за дурочку начнут считать. Напрямую, конечно, не скажут, но за глаза… Ну посмотрите на неё, какая это герцогиня? Нет, если приодеть, причесать, драгоценностями обвесить — это сразу многих ослепит. В первый момент. А что будет, когда она заговорит? Вам же по протоколу полагается иногда появляться с супругой; кого вы им представите? Дамы — те вмиг раскусят, что не их поля ягода. С мужчинами она беседу поддержать не сумеет, начнёт смущаться и глаза опускать. Ни танцевать, ни слово умное сказать… Анна ваша, насколько знаю, в пансионе при монастыре обучалась? А до этого в замке жила, где ей никто ни в чём не перечил, оттого и норов отвратный. Ваша светлость, хоть как память затирай, но манеры и привычки не забываются. Они или есть, или их нет.