— Сделаю. Если он не передумает. Утром все должно решиться. Он наверняка уже ознакомился с информацией, которую я ему передал, и наверняка определился, готов он на это, или нет. Через шесть часов мы встретимся… или не встретимся. И видит Создатель, я бы предпочел, чтобы мы не встретились!
— А чему ты будешь его учить?
— Всему. Рукопашный бой, стрельба, психологическое давление, экстремальные техники допроса, выживание в любых условиях… всему, что знаю сам. Всему, что можно делать, имея человеческое тело — я в любом случае не научу его регенерации, к примеру. Еще управление собственной энергией, если он потянет.
— Если ты будешь учить его тому же рукопашному бою, то ты можешь заставить его передумать… — задумчиво протянула она, осторожно разбирая спутавшуюся прядь волос.
— Не уверен. Но я попробую.
— Только не перегни палку. Я уверена, ты быстро поймешь, способен он пройти через то, про что ты говоришь, и остаться человеком, или нет. Если способен — то нужно ли ему мешать?
— Я в любом случае не буду ему мешать. Я должен ему помочь, не более.
— Должен?
— Да. Разве ты забыла, что я убил его приемного отца? — спросил он жестко.
Она опустила голову.
— Нет. Я никогда не забываю о том, кто ты, что ты делаешь, и что ты сделал. Но это не отменяет того, что я…
Он накрыл ее губы своими, в тысячный раз ловя признание.
— Мне не дает покоя одна мысль, — негромко сказала Катя.
Удобно устроившись в объятиях Косты, она задумчиво теребила охапку белых перьев.
— Только одна? Тебе можно позавидовать, — усмехнулся крылатый, не делая попытки высвободиться, хотя коллекция перьев в квартире девушки имела шансы вот-вот пополниться еще парой экземпляров.
— Не придирайся к словам. Лучше ответь на вопрос…
— Я попробую, — перебил Коста.
Он уже запомнил, что ей всегда надо напоминать, что очень многое он рассказать просто не вправе.
— Но не обещаю.
— Да знаю я, что ты не обещаешь. Но хотя бы попробуй. Вот смотри, ты не можешь дать Стасу денег просто так, потому что это… как бы так сказать… ну, обесценит его решение, его путь… понимаешь?
— Да. Продолжай.
— А почему ты не можешь дать ему какую-нибудь работу? Тяжелую, сложную, требующую многих усилий и так далее, и просто заплатить ему за эту работу?
— По многим причинам. Во-первых: у меня есть связи, есть люди, многим мне обязанные, готовые выполнить любую мою просьбу — но при этом они понятия не имеют, кто я такой. Никто не знает, кто я такой! Мне очень сложно удерживать маскировку, тем более — частичную. У меня нет документов, я не могу зарегистрировать фирму и взять кого-то работать. Тем более, я не могу просто поручить Стасу выполнять какую-то работу для меня — то, что я должен делать, я делаю сам. И всегда буду делать сам, пока я жив. Никто, кроме меня, не увидит мои базы. Там слишком много такой информации, которую лучше никому не знать. Мне просто нечего ему поручить, понимаешь?
Я мог бы устроить Стаса куда-то работать, но это в любом случае не будет равноценно. Нужную ему сумму он будет зарабатывать лет десять, не меньше. И самое главное… — он устало прикрыл глаза. — Самое главное — то, что я предложил… это само по себе нужно Стасу. Он молод, горяч, умен, талантлив, и так далее — но почти все эти его достоинства являются его же недостатками. Он знает обратную сторону существования в этом мире, но только отчасти. Он не знает истинной стоимости человеческой жизни. У него стальной внутренний стержень — но чтобы реализовать то, что он задумал, ему нужен стержень алмазный. Там он либо умрет, либо сломается, либо станет таким, каким должен стать. Только там можно понять очень, очень многое, что почти невозможно понять здесь.
— Цель оправдывает средства? — Катя уже не улыбалась.
— В данном конкретном случае — да, — твердо сказал Коста. — Оправдывает.
— Тогда я не понимаю, почему ты хочешь его отговорить.
— Потому что я не хочу, чтобы он погиб или сломался. На мне лежит ответственность за него.
— Перед кем?
— Перед самим собой, перед теми, кого я несправедливо убил, и перед… перед одним… в общем, еще перед кое-кем.
«Не забывай о том мальчике, которого ты оставил сиротой, выполняя преступный приказ»
Он не забывал. Никогда не забывал.
— Если ты не хочешь, чтобы он погиб или сломался, обучи его. Ты сможешь, я уверена.
— Я надеюсь…
IV. V
Переждать тревогу, сделать верный шаг –
Это не дорога. Это просто так!
Выбранный методом тыка бар оказался на удивление приличным, хоть и достаточно дорогим. Негромкая и ненавязчивая музыка, немногочисленные посетители спокойно сидят за своими столиками, пиво вкусное и слабое — как раз то, что надо. Единственным раздражающим элементом была сидевшая на другом конце барной стойки девушка, ярко накрашенная и вызывающе одетая, периодически громко болтающая по мобилу то с подружками, то со своими «котиками» и «пупсиками», коих за последние полчаса Стас насчитал уже троих.
Впрочем, девушка хоть и вызывала своим присутствием некоторое раздражение, Ветровского гораздо больше заботило другое: придет ли Игорь? Стас почти сутки мучился вопросом: писать, звонить, или же не делать ни того, ни другого? Возможно, талантливый программист, получив документы, а с ними — возможность начать жизнь с чистого листа, предпочел забыть то кошмарное существование, которое влачил до побега, и появление «старого знакомого» не обрадует его.
Когда невозможность принять решение довела до состояния, близкого к нервному срыву, Стек плюнул, выбрал первый попавшийся бар на левом берегу Невы, и написал Игорю короткое письмо на электронную почту:
«Сегодня, с восьми до девяти вечера, я буду в баре «Аллегория» на Дмитриевской набережной. Если хочешь — приходи. Если желания нет — удали это письмо, и забудь. Я не обижусь.
Седьмой»
Он отправил письмо ровно в семь вечера, а через сорок минут был уже в баре. Мобил лежал рядом на стойке, лениво мигая индикатором доступности интерсети, но Стас боялся проверить почту. Он предпочитал просто ждать.
Часы показывали двадцать пятнадцать, первая кружка пива закончилась, и бармен уже поглядывал на безденежного клиента с некоторым сомнением. Вздохнув, Ветровский заказал еще. Тренькнул висящий у входа колокольчик. Стас машинально обернулся, окинул вошедшего коротким взглядом. Тут же скривился — едва ли такая шумная личность даст возможность и дальше сидеть в тишине и покое.
Это был сухощавый парень среднего роста, одетый в кожаную куртку-косоворотку и облегающие черные джинсы — и то, и другое украшала алая шнуровка. На ногах — окованные металлическими накладками сапоги-«казаки», прямые волосы чуть ниже плеч выкрашены в малиновый цвет, а несколько прядей — в черный.
«Прямо как металлист из конца двадцатого века», подумал Стас.
Тем временем «металлист» окинул зал быстрым взглядом, и зашагал к стойке, негромко позвякивая при каждом шаге. Вернее, даже не к стойке, а прямиком к Стасу. Остановился, пригляделся, кивнул бармену:
— Литр темного немецкого, пожалуйста, — сказал он, протягивая бармену банковскую карту.
В ярких направленных лучах светодиодов блеснул серебряный перстень с вычерненной римской «VIII». Через несколько секунд «металлист» повернул голову, усмехнулся.
— Неужели правда не узнаешь?
— Теперь — узнаю, — медленно проговорил Ветровский, чувствуя себя идиотом.
— …тогда все тихо было. Отъехали, разбежались, позвонили, нас забрали. Неделю держали в каком-то двухэтажном доме, откармливали, лечили — мы там за все время видели только одного парня, который приносил еду и все прочее.
Потом появился тот мужик, который нас вытаскивал. Притащил аппаратуру, снял отпечатки, образцы ДНК, снимки сетчатки, собрал с каждого желаемые ФИО и даты рождения, и ушел. Через еще одну неделю появился с готовыми документами и женщиной, которая нам вживила новые чипы.