Это патетика. Она всегда почему-то переполняла меня, когда я приезжал в неприметный городок Плес, который "на карте генеральной значком означен не всегда". Советская власть пришла в него лишь на пятый год после революции. Расположенный вдали от железной дороги и шума городского, этот кусок российской старины постоянно притягивал любого, хоть раз в нем побывавшего. Мы с женой уже трижды проводили в Плесе отпускное время. Этот город очищает душу и располагает к размышлениям.
В этом городе я по-новому открыл для себя Левитана и Достоевского. Что для московского школьника Исаак Левитан? (Я имею в виду свое первое знакомство с великим художником). Ну, пейзажист. Ну, нормально смотрятся его картины в Третьяковке. Но сейчас, после экскурсии в дом-музей художника у Волги, открылась новая ипостась. Оказывается, из-за пятого пункта, а точнее из-за нарушения ценза оседлости, установленного когда-то для евреев, ему, шедшему в императорской Академии художеств на золотую медаль, не выдали ни медали, ни диплома, а лишь скромный аттестат учителя рисования. В него, зарабатывавшего на жизнь уроками, влюбилась его ученица, жена полицейского врача мадам Кувшинникова, старше его по возрасту. Она везет его на пароходе в путешествие по Волге, влюбленные с борта очаровываются Плесом и остаются в нем на долгое время.
ДОМИК У ВОЛГИ
Как переплет остросюжетной повести,
Как пластырь, скрывший колотую рану,
Над Волгой, обращаясь к нашей совести,
Белеет тихий домик Левитана.
Изгой-художник, гений Божьей милостью,
С душой незабинтованной и нежной,
Пройдя сквозь частокол несправедливостей,
Здесь пил бальзам любви своей безбрежной.
Страну Россию, нашу мать и мачеху,
Способную возвысить и угробить,
Он отмывал в своих пейзажах начисто,
До ясной глубины, до высшей пробы.
То скрипкой Страдивария ласкающей,
То чуть дыша, то зазвенев до жути,
Живет в его картинах исцеляющих
Природа, обнаженная до сути.
Струится полдень над рекой, над плесами,
Над прозой жизни, над величьем мира...
Экскурсовод, ответив на вопросы,
Заторопилась в очередь за сыром.
Как пластырь, скрывший колотую рану,
Как переплет остросюжетной повести
Над Волгой, обращаясь к нашей совести,
Белеет тихий домик Левитана.
Вторым открытием стал Федор Достоевский, нога которого не ступала на плесскую землю, но который, мы знаем, незримо присутствует во всем российском. И воистину, случай говорит лишь подготовленному уму. Перелистывая в читальне пансионата том Достоевского, я не поверил своим глазам. Настолько современно, настолько мощно рассуждал писатель о наших с вами проблемах. Вот несколько его высказываний.
"Ну, что если человек был пущен на Землю в виде какой-то наглой пробы, чтобы только посмотреть: уживется ли подобное существо на Земле или нет?"
"Увеличилась ли сумма счастья в человеческой жизни равномерно с развитием господства человека над природой, возможного для него при теперешнем развитии естественных наук?" "Прогресс естественных знаний имеет отношение к жизни главным образом своей технической стороной".
"Полузнание - это деспот... имеющий своих жрецов и рабов, перед которым все преклонились с любовью и суеверием... перед которым трепещет сама наука".
А вот какие слова он вкладывает в уста необычного персонажа - черта: "Что станется в пространстве с топором?.. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение, Гатцук внесет его в календарь, вот и все". (Гатцук - известный в конце XIX века автор календарей.- Авт.)
- "Путанность и неопределенность теперешних понятий происходит по самой простой причине: отчасти оттого, что правильное изучение природы происходит совсем недавно (Декарт и Бэкон) и что мы еще собрали до крайности мало фактов, чтобы вывести из них хоть какие-нибудь заключения. А между тем торопимся делать эти заключения, повинуясь закону нашего развития.
Выводить же окончательные результаты из теперешних фактов и успокаиваться на этом могут только самые ограниченные натуры".
Недаром Альберт Эйнштейн заявил: "Достоевский дает мне больше, чем любой другой мыслитель, больше, чем Гаусс".
А вот некоторые параллели в мышлении великих. Достоевский (устами Ивана Карамазова): "Все эти вопросы совершенно не свойственны уму, созданному с понятием лишь о трех измерениях".
Эйнштейн: "Человеческий разум не способен воспринимать четыре измерения. Как же он может постичь Бога, для которого тысяча лет и тысяча измерений предстают как одно?"
ПРОЩАНИЕ С ПЛЕСОМ
В Волго-Вятском районе сегодня дожди. Отпуск кончен. Какие вопросы? Только сердце стучит: подожди, подожди, Еще раз прогуляйся по Плесу. Ты вскарабкайся кручей брусчатых дорог, Оглянись с высоты на красоты И напейся живительной ауры впрок, Напитай ей души своей соты. Посмотри, как цепляются облака За кресты облупившихся звонниц; Выдь на Волгу, несущую через века Ширь да удаль исчезнувших вольниц Вдоль зеленой воды притулилися там Лодки, лавки, усадьбы, лабазы, Белый домик, в котором творил Левитан, Белый лайнер в соцветии джаза. Город русской печали. Как медленный сон, Как щемящая долгая осень... Прокатилось истории колесо И на здешнем застряло откосе. Вот и вспыхнул декоративный закат Зашумели, прощаясь, березы. Я вернусь, приплыву, я приеду назад, А пока - улыбаюсь сквозь слезы.
В Плесе я не раз задумывался о задевшем меня религиозном терроризме. У древнешумерских племен существовал изуверский обычай: писцу-стенографу, не уместившему высказывание жреца или свежий указ фараона на стандартную золотую табличку, тут же отрубали оба больших пальца.
Залман Сурендра Рушди, писатель из Бангалора (Индия), был приговорен к смерти аятоллой Хомейни после выхода книги "Сатанинские стихи". Рушди уже десятый год скрывается от всех. В знак компромисса он принял мусульманство, но это не помогло - 29 августа 1995 года на его кухне разорвалась бомба, погибло четыре человека, из них трое - из охраны Рушди. Сам писатель не пострадал.