Алексей Павлович облизывает губы и потирает переносицу. Даже такое непродолжительное интервью изматывает его после долгих месяцев бессонных ночей.
-И наконец, чем объясняется относительная неуязвимость зараженных? Абсолютной нечувствительностью к боли. Как ни странно, немалая доля людей, убитых оружием, погибали не от самих ранений, а от болевого шока. Напомню, что зараженные боли не чувствуют. Их гипоалгезия достигает предельного максимума, делая рецепторы совершенно невосприимчивыми к раздражителям. Именно поэтому в зараженного можно было всадить десяток пуль, но он всё ещё был жив. Он не чувствовал боли, которая бы сковала, деморализовала и, наконец, остановила бы его. Разумеется, получив ранение в живот, или грудь, зараженный вскоре умирал, хотя этот период мог растягиваться на несколько часов за счет замедленного метаболизма и, соответственно, кровотока. Однако поврежденный мозг убивал его мгновенно. Думаю, не надо объяснять почему. Тело без мозга, хранящего сознание и алгоритмы действий – недвижимая куча фарша. То есть, можно сделать вывод, что зараженные ничем не отличаются от других живых существ. За исключением симбиотического влияния жадинки. Они так же смертны и имеют те же уязвимости, что и мы. Правда, назвать их людьми, у меня язык не поворачивается…
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Я уже не мог воспринимать Серегу как прежде. Он мне казался уже каким-то чужим, непонятным после содеянной расправы над зараженным. Санька я и так недолюбливал. Разве что пьяный и грязный он стал мне ещё отвратительнее. Но Серега… Я смотрел на него, и думал, что совсем не знаю этого человека. - Виктор качает головой.
-Так вот, мы все старались не разбредаться, в отделе ещё могли быть зараженные. Девчонки гурьбой сразу же отправились за спортивной одеждой и обувью – мало ли что нам ещё предстояло, а на каблуках, как показала практика, им выживать не так-то просто. Мы тесной мужской компанией остановились у стойки с бейсбольными битами, расположенной сразу слева от входа у кассы. Парадокс, но, не смотря на огромный выбор бит, бейсбольных мячей в отделе не было совсем. Я даже проверил. – Он улыбается. –Честно говоря, было очень приятно хозяйничать в пустом, брошенном магазине. Я чувствовал беспечный детский восторг от осознания, что вся эта куча барахла, большая часть которого тебе не нужна или ты не умеешь с этим обращаться, принадлежит тебе. Можно было взять что угодно и ничего бы за это не было. Хотя даже если бы приехала полиция и забрала меня в тюрьму из здания, кишащего зараженными, я был бы только рад.
Виктор улыбается воспоминаниям. Это, пожалуй, единственный светлый момент в его памяти, оставшийся от инцидента.
-Мы все радовались как дети, я даже позабыл о своем недоверии к Сереге.Помню, как Юлька пришла к нам, чтобы забрать у меня телефон с фонариком, дескать, дамам он нужнее. На её лице играла её прежняя очаровательная улыбка. Не осталось ни следа той разбитой измученной страдалицы с трясущимися руками, какой она была час назад. Девчонки в глубине зала о чем-то живо переговаривались, даже порой хихикали. Мы с пацанами примеряли защиту для американского футбола, навешивали на себя медали. Даже попробовали сыграть в футбол в темноте. И я подумал, что когда мы все выберемся, то вдевятером будем самой дружной компанией на свете. – Его улыбка становится ещё шире, однако глаза слегка начинают блестеть. Он будто невзначай потирает их.
-Биты мы себе быстро выбрали. Санек взял себе даже две, самых тяжелых, и сразу же испробовал их на манекенах. Он явно жаждал опробовать их на зараженных людях. Ещё пять легеньких бит мы отложили для девчонок. И сразу же отправились к оружейному отделу, попытать удачу. Но чудес не бывает. Только в играх герои в первые же моменты зомби-апокалипсиса находят оружие. Железные двери вожделенной каморки были надежно заперты. Однако рядом был большой стеклянный стеллаж, на котором выкладывались ножи, приклады, оптика и прочая сопутствующая хрень для охоты и другого разрушительного досуга. И вот только мы к ней подходим, освещая себе путь телефонами, Серега на весь отдел орет: «Твою мать!». Я оборачиваюсь к нему, а он как ребенок в кондитерском магазине, лицом к стеклу прилип и на ножи любуется. Внизу, на пластиковой подставке в ряд были выложены три здоровых кукри – таких ножей с гнутым лезвием. Я его спрашиваю: «Нахрена оно тебе? Сам сказал, что зомби нужно на расстоянии держать. Тем более сейчас если тачку найдем, выберемся, а цивилизованном мире с таким по улицам разгуливать нельзя. Особенно с добытым незаконным путем». Он говорит: «Пофиг. Всю жизнь о таких мечтал. Хоть пару часов с ними похожу». Он, мол, в какой-то книжке о них прочитал, а потом ещё в игре видел. Ну что поделать? В мире, полном зомби, своим желаниям нужно потакать. Серега берет бейсбольную биту, разбивает стекло, и как бесценный артефакт, с благоговейной улыбкой вынимает ножи. Жировать он не стал. Выбрал два посимпатичнее, достал ножны, которые лежали там же, у подставки, и стоит их к ремню прилаживает. Тут Данила подозвал. Чуть подальше вдоль стеллажа выкладывались рогатки и снаряды для них. И в самом низу лежал маленький арбалет с болтами. Я не знаю, на кого охотятся из такого арбалета – он в длину не больше сорока сантиметров. Может на мышей? Но, какое - ни какое, а оружие дальнего боя. Санек его тоже заприметил, и, судя по его решительным действием, уже присвоил себе. Он грубо отодвигает Данилу от стеллажа, одну биту просто отбрасывает в сторону, а второй разбивает стекло. Затем достает арбалет с упаковкой болтов и неуклюже, покачиваясь на месте и матерясь, пытается всё этозарядить. Я думал, сколько же надо было выпить пива, чтобы довести такую тушу до подобного состояния. Данила нормально держится, хотя пили они вместе. Мы тогда ни слова ему не сказали – на драку нарываться не хотелось. Хотя опасения внезапно получить болт в ногу были. Я тогда ещё не понимал, что Санек был непросто пьян…
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
-Ребята повели себя как настоящие джентльмены, так что мы с девчонками смогли спокойно переодеться. То есть не совсем спокойно, конечно. Приходилось озираться по сторонам, опасаясь зараженных. Но мы даже выбирали фасон и цвет, примеряя всё, что бросалось в глаза. Как маленькие девочки крутились у большого напольного зеркала в тусклом свете фонарика, который я взяла у Вити. – На лице Юлии появляется сентиментальная улыбка, так похожая на улыбку Виктора.
-Весь отдел был наш. Мы брали всё, что хотели, и нашим оправданием было выживание и бесконтрольный хаос, уничтоживший остатки законности. Такое маленькое счастье – возможность обладать всем сразу, хотя в этом уже нет никакого смысла. Мы смеялись и радовались. Сначала нас объединила общая беда, а потом общая радость, пусть и такая нелепая. Девочки становились для меня такими родными и близкими, что мне хотелось обнять каждую. Даже Ульяна, которая из-за своего высокомерия всегда держалась обособленно, оказалось такой милой и веселой, что я не могла понять, почему раньше мы не общались. От былых страхов остались лишь воспоминания. Мы жили только нынешним моментом и надеждой на лёгкое спасение, как описал его Сережа. – Она, всё ещё улыбаясь, тяжело вздыхает, и поднимает взгляд на небо, от чего её большие карие глаза начинают блестеть в солнечном свете. – Тяжело обо всём этом говорить, зная, что этих людей уже нет в живых. Те минуты нелепого детского счастья были затишьем перед бурей. Передышка, подаренная судьбой, чтобы мы не сразу сломались от предстоящих ужасов, и она имела возможность поиграть с нами как можно дольше…
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Наконец подошли девчонки. Они выглядели довольно нелепо – спортивные штаны и кроссовки, под расфуфыренными гламурными куртками. Да ещё и сумочки через плечо. Некоторые хоть додумались всё самое ценное вытащить, и ещё в кафешке их оставить. Серега ухохатываясь сказал, что теперь они похожи на королев сельских дискотек. А Танька ответила, что мы, бухие и в крови, похожи на их королей. Мы все рассмеялись. Было в этом всём некое духовное единение, которое мы никогда прежде не испытывали, пока не оказались скованы одними кандалами. Блин, все-таки у меня были замечательные одногрупники… – Виктору так же тяжело дается это воспоминание. Он качает головой, перебирая браслеты на левой руке.