Третий, пропущенный Шейнман-Топштейн аспект «индо-платонизма» – платоновский эрос: в Советском же Союзе секса не было, как когда-то было заявлено, и она упоминает об эросе лишь раз – что демиург творит эрос, «смешанный с удовольствием и страданием». Впрочем, сам философ эрос воспринимал вовсе не исключительно вульгарно – в диалоге «Пир» он предлагает весьма интересное учение о двух Афродитах (180), опираясь на сведения Гесиода и Гомера и противопоставляя их: «Этих богинь, конечно же, две: старшая, что без матери, дочь Урана, которую мы и называем поэтому небесной, и младшая, дочь Дионы и Зевса, которую мы именуем пошлой». Со второй все понятно; первая же преобразует любовь в сильное духовное стремление к творчеству, любовь к идеальному и прекрасному, причем это возвышение происходит постепенно – от созерцания прекрасных тел переходим к созерцанию красоты учения о прекрасном и, наконец, к самому прекрасному, чистому, без примеси плоти, божественному, и душа всеми силами стремится в тот мир, откуда она произошла; в итоге снова – то самое «искусство умирать» (кстати, древним задолго до Платона не была чужда идея объединения любви и смерти). Можно вспомнить рассказ из «Лествицы» (VI в. н. э.) о некоем монахе, который, увидев голую женщину, испытал не вожделение, но в слезах восславил Творца за то, что Он создал такую красоту, «и от одного этого видения возгорел любовию к Богу и пролил источник слез» (степень 15, гл. 59) – вот истинный платоник. После Платона в античном мире широко станет известна аллегория о выборе Геркулеса – когда ему явились эти две Афродиты; первая, нагая, «всенародная», предложила ему путь удовольствия; вторая, «небесная» – тяжелый жизненный путь, преисполненный трудами на благо людей, который он и выбрал. Однако, как ни крути, «восхождение» даже к небесной Афродите начинается с земной.
Что видим по этому поводу в Индии, стране, широко известной своим древним соблазнительным искусством? Можно ли найти какие-то духовные параллели, или все там сугубо приземлено? Камасутра гласит: «В начале Владыка всего сущего Брахма сотворил мужчин и женщин и дал им тысячу и одну заповедь, завещав жить по Дхарме, Артхе и Каме» («Приветствие Дхарме, Артхе и Каме»), где Дхарма – это закон достижения духовного совершенства, Артха – приобретение богатства и имущества и Кама – любовь, чувственные наслаждения и удовлетворение плотских желаний. И далее сказано: «Наслаждения столь же необходимы для существования и благоденствия тела, как и еда, и потому люди нуждаются в них очень часто. Более того, именно наслаждение проистекает из постижения Дхармы и Артхи. Просто из источника удовольствий и радостей земных надо черпать с умеренностью и осторожностью. Никто не отказывается от приготовления пищи из-за того, что на запах сбегаются нищие и начинают ее клянчить, и никто не прекращает сева из-за оленей, уничтожающих всходы» (ч. 1, гл. 2). Усилия «подтянуть» эрос до чего-то более возвышенного заметны в индийской религиозной философии весьма рано, еще в гимнах Ригведы, однако, как видно, сакрализация помогла мало, и в священных текстах явно проглядывает «Афродита пошлая». Вот разговор Лопамудры со своим мужем Агастьей (1. 179): «О Агастья! Я устала от твоего многолетнего круглосуточного служения богам: это порождает старость. Старость уничтожает красоту тела! О Агастья! Все древние хранители истины, говорившие истину богам, всегда оставались способными к совокуплению. Пусть муж идет к своей жене!» – «Хотя я предан молитве и воздержанию, однако – по этой или какой-нибудь иной причине – ко мне пришла страсть. Лопамудра, будь достойной способного к оплодотворению супруга. Пусть нетерпеливая жена наслаждается со спокойным и великодушным мужем». Но это, что называется, еще цветочки по сравнению с разговором Какшивана с Ломашей (1. 126): «Эта достойная красавица, подобно многодетной Накули, постоянно предается плотским удовольствиям. Сотни раз доставляла она мне наслаждения». – «Подойди и известным образом прикоснись ко мне. Не думай, что волосы на моем органе короткие, я длинноволоса, как овца из Гандхары, и пышнотела». Всемирно известные храмы в Кхаджурахо (X–XII вв.), равно как и иные сохранившиеся памятники, являют ряд весьма откровенных сцен из жизни небожителей и смертных, в том числе куда как противоестественных – с участием слонов и лошадей, а также вызывающе демонстрирующих свои «йони» женщин. Последнее толкуется теперь как стремление к самореализации (напр., Али и Табасумом Джавидами), но это уж смехотворно.