Таймер сработал и попытался призвать козла. Но фиг. Подождал еще чуть, попробовал снова — тот же результат. Похоже, сам лес блокировал эту возможность. Что ж, двигаться все равно надо, но Пурген еще получит по своей волосатой жопе. Нашу с ним связь я чувствовал, но была она как бы тусклой, приглушенной. Он в данный момент был в своем мире, и я ощущал его желание вернуться сюда. Но увы — пока я не окажусь подальше от леса, видимо, ничего не выйдет.
Сверившись с внутренним навигатором и определив направление по солнцу, я ступил под сень первого дерева. Воздух здесь был гуще, словно сам лес не спешил впускать чужака. Стволы, черные и скрюченные, будто кости древнего исполина, смыкались надо мной, их ветви сплетались в арку — словно челюсти, готовые сомкнуться.
Увидел проход. Тропа, едва заметная, вилась меж корней, выпирающих из земли, как жилы. Шаг за шагом, а за спиной уже не было пути — кустарник сходился, жадно поглощая мои следы.
Тишина. Не та, что зовет покоем, а та, что давит, обволакивая шепотом. Шелест листьев отзывался эхом чьих-то шагов, хотя вокруг не было ни души. Воздух дрожал серебристой дымкой, и в ней плясали огоньки — то ли светляки, то ли духи, маревом зовущие вглубь. Они переливались синим и лиловым, касаясь кожи холодными поцелуями. А между деревьев, в полутьме, мерещились силуэты: вот мелькнул рогатый профиль, вот скользнула тень с крыльями, словно вырезанными из лунного света…
Я шел, сжимая в потной ладони меч, готовый отразить любую, хоть физическую, хоть магическую атаку. Но лес молчал и манил. Под ногами хрустели грибы, шляпки которых светились изнутри, как фонарики. Их бледное сияние выхватывало из мрака странное: каменную статую с лицом, стертым временем, колодец, опутанный плющом с алыми ягодами, тропу, вымощенную плитами с рунами. И всюду — глаза. Невидимые, но ощутимые. Спина ныла от их взглядов.
Внезапно тропа оборвалась у ручья. Вода текла густая, словно расплавленное серебро, но, заглянув в нее, я увидел не свое отражение, а того, кем я был в прошлой жизни — карающую длань императора. Он смотрел на меня суровым взглядом, протягивая руку. Я отпрянул, и вода вздыбилась, выбросив на берег ветвь, обвитую колючей проволокой. Сердце забилось в такт далекому бою барабанов — или это стучали стволы?
Дальше пришлось пробираться наугад. Деревья становились выше, их кора шевелилась, как старая кожа. Однажды я услышал смех — высокий, звенящий, будто стеклом по стеклу. Обернулся: на ветке качалась кукла с фарфоровым лицом, ее глаза стекали черными слезами.
— Не останавливайся, — прошептал внутренний голос, и я побежал, спотыкаясь о корни, хватаясь за мох, который шипел, словно змеиный клубок.
Когда силы начали меня покидать, впереди забрезжил свет — не призрачный, а теплый, золотой. Избушка на курьих ножках, крытая мхом, вертелась в вальсе, скрипя бревнами. В окне мерцал огонек, а у порога ждал кот с глазами, как две полнолунные ночи.
— Заходи, путник, — проскрипела дверь.
Но чуйка ревела об опасности. Я шагнул назад, и избушка зарычала, превратившись в груду гнилых досок. Кот исчез, оставив в воздухе запах серы. Не знал бы, что нахожусь в Вырии, подумал бы, что меня перенесло в Навь.
Лесу не нравились гости. Он дышал, жил, обманывал. И все же… Все же в этом ужасе была красота. Как в старых сказках няни, где за каждой смертью таилось возрождение. Я шел, зная, что назад дороги нет. А впереди, сквозь чащу уже виднелся просвет — поляна, залитая лунным светом. Но что ждало там — избавление или новая ловушка?
Только лес знал ответ. И он смеялся в тишине, листьями, ветром, тенями. А еще он ждал. Ждал, когда я к нему приду. И от ожидания этого веяло опасностью.
Интересно, а Мавка знает, что тут вообще происходит? Понимает, что вот это все точно на доброе и светлое никак не тянет⁈ И если да, то почему мне ничего не сказала, не предупредила? Или никто не думал, что мы попремся не как все нормальные люди — по дороге, а там, где никогда не ступала нога человека?
Мне был жутко интересно, что ещё хранит в себе этот лес, и я шел дальше, позабыв про всяких богатырей. Потому как был уверен — все это не просто так…
Глава 16
Глава 16
Лес меня не отпускал. Даже когда я вышел на поляну, его пальцы — тонкие, как паутина, — цеплялись за мои плечи. Луна висела низко, будто прорвала небо серпом, и ее свет лился густым молоком, заливая траву, которая шевелилась, словно под ней копошились тысячи жуков. В центре поляны стояло дерево. Не то просто черное, не то совсем мертвое; его искривлённые ветви были усеяны лоскутами, полосками кожи, клочьями волос, лентами с вышитыми именами.