— Посмотри мне в глаза, Геннадий! Не люблю, когда действуют у меня за спиной. Из Лома привез? Такие красотки только в Ломе бывают! Голубка!
Автору легко сказать: «Геннадий Милошев удивленно смотрел на него».
Но знаете ли вы, что в сущности творилось на душе у Геннадия Милошева? Льстивые глазки Евстатия Панева буквально гипнотизировали его. Усы Панева, как два бычьих рога, были готовы пригвоздить его к стулу.
— Посмотри в глаза, Геннадий! — продолжал Панев. — Из Лома? — спрашивал он прокурорским тоном.
— Но я ничего не знаю! — Геннадий даже вспотел от напряжения.
— Так и покойный Иосиф из Вифлеема, когда его спросили после рождения Христова «Ты отец?», сказал: «Я ничего не знаю!», а ведь знал!
Евстатий Панев вытащил Геннадия Милошева из-за стола, открыл дверь бухгалтерии и просунул голову Геннадия в комнату. Будто специально ради него Радосвета Пенчева повернула голову. Евстатий Панев увидел, как слабохарактерный Геннадий обмяк. Ему даже показалось, что тот причмокнул. Ему стало противно. Оставив Геннадия на произвол судьбы, он вернулся в свою комнату. Сев, Панев начал в задумчивости рисовать на стекле, лежавшем у него на столе, девушек. «Но тогда чье же она протеже?» — вопрошал он сам себя, рисуя девушек со все более пышными формами. Так и не найдя ответа, Евстатий решил разыграть последний вариант. Позвав своих коллег, он предложил им нанести массированный удар по кадровику. Тот, как всегда, заполнял чье-то, личное дело. По привычке прикрыл его рукой, когда появились посторонние, но товарищи начальники даже не взглянули на его работу, хором выпалив:
— Признавайся!
Кадровик, почувствовав в их требовании силу, готов был сознаться во всем, но только не знал, в чем.
Ему сказали.
— Я и сам из-за этого злюсь! — возмутился он. — У меня землячка полгода ищет работу, а здесь каких-то Радосвет назначают. Но что делать? У жены нашего заведующего сестер сколько угодно!
При этом невинном намеке взбудораженные души начальников переполнились возмущением: «Обманщик!», «Женопоклонник!», «Троянский конь» и т. д. С яростным воем вся группа наперегонки понеслась к кабинету товарища Божидара Коцева.
Тот, ничего не подозревая, разговаривал по телефону.
— По какой линии она тебе родственница? По прямой или женской?
Божидар Коцев понял, что вопрос адресован ему, улыбнулся.
— По обеим! — и погладил телефонную трубку так нежно, что всем показалось, будто он гладит бедро их новенькой сотрудницы.
— Сознался! — сказали недовольно обманутые. — Значит, твоя!
Затишье перед бурей всегда внушает страх, но сейчас оно было особенно опасным. Любая невольная дрожь в лице могла быть воспринята остальными как признак слабости.
— До вчерашнего дня я и не подозревал о ее существовании, — смалодушничал Божидар Коцев. — Она только после института.
— Знаем мы этих институток! — реагировала хором толпа.
— Но она специалист и назначена к нам по распределению.
— Знаем мы эти распределения.
Что мог сказать Божидар Коцев в ответ на издевки? Ничего. Вот почему он капитулировал.
— Скажите мне, как вам доказать, что она не мое протеже, что никакая она мне не родственница. Прислали по распределению. Вся моя вина в том, что я от нее не избавился.
— Не верю и не могу поверить! — вышагивал по комнате Евстатий Панев. — Не моя, не твоя, не землячка кадровика, не родственница управляющего, не подружка Калева… Скажите тогда, как ее назначили? И… уже щелкает себе на счетной машинке.
— А вы скажите, как вам доказать, что она мне — никто, — взмолился Божидар Коцев. — Давайте сделаем очную ставку.
Так и было решено: позвали ее.
Радосвета Пенчева, немного раскрасневшаяся при виде столь необычного заседания, села на предложенный ей стул. Глаза у нее по-прежнему сияли, как две влажные черешни.
— Товарищ Пенчева, — начал осторожно Божидар Коцев. — Это коллектив, в котором, надеюсь, вы проведете безупречно большую часть своей жизни. Все они — хорошие люди. Некоторые взыскательны, может быть, даже придирчивы. Но, заверяю вас, это — не недостаток характера, а скорее — служебная необходимость.
Он закурил и взглядом спросил: «Хорошее вступление?»
— Как вы знаете, — продолжал Божидар Коцев, — мы занимаемся сбором вторсырья, которое правильнее было бы назвать просто сырьем, настолько велико его значение для народного хозяйства. Но вы же не познакомились с товарищами… Товарищ Евстатий Панев…
Радосвета Пенчева пожимала их медвежьи лапы, краснела, ничего не подозревая.