Незримой и незваной гостье понадобилось несколько мгновений для осознания увиденного. Сначала появилась мысль, что это не первая свадьба Дерика, вслед за ней – уверенность, что в подобном соборе судьбы людей не соединяются несколько раз. Потом среди гостей нашлась та самая, похожая на Инну молодая женщина, которая уже годы должна была быть женой О’Брайена! Только она стояла под руку с незнакомым мужчиной и, улыбаясь время от времени своему спутнику, с интересом следила за церемонией.
Но как же… Дерик?
Сколько было ему лет? Тридцать?
Годы, как умелый скульптор, отточили и отшлифовали внешность мужчины, сделав его еще привлекательней. Лицо стало строже, отчетливее проступали линии скул, и еще сильнее выделялись серые глаза, в которых в этот момент не было синевы. Все такой же прямой была спина, напряженность которой всегда выдавала упрямство характера. В сумраке собора О’Брайен выглядел очень загорелым, как путешественник, только что вернувшийся из жарких стран.
Когда к нему повернулся служитель и прозвучал вопрос (немой для Инны, он был, тем не менее, понятным), Дерик не ответил. Опустив голову, он словно к чему-то прислушивался. Хотя после подобного вопроса многие прислушиваются к себе. Или не слышат ничего, объятые отчаянным волнением, как Инна на собственной свадьбе. Дерик молчал. В затянувшейся, ставшей всем очевидной, паузе взгляд Инны метался по лицам гостей, пока не замер на родителях О’Брайена, и она разглядела в их глазах тревогу. Когда эта тревога исчезла, Инна поняла, что ответ «Да» прозвучал. И если у нее еще оставались сомнения, первая ли это свадьба Дерика, они развеялись.
Инна глотнула воздуха, почему-то переполненного солью, как если бы она стояла на берегу холодного моря, а не внутри полного людей собора, и снова оказалась в автобусе. Вовремя, чтобы успеть прийти в себя перед тем, как прозвучало название ее остановки.
Растерянная молодая женщина, не разбирая дороги, шла по мокрому снегу и грязным лужам и несла в груди раскаленный камень, в который превратилось ее сердце.
Не помогали доводы разума и успокоительные чаи, заваренные Владой Михайловной. Не принесли облегчения рутина и знакомые цифры отчетов.
Инне стало легче в автобусе по дороге домой после честного признания самой себе, что боль в груди вызвана сценами чужой свадьбы, а беспокойство – бредовыми мыслями о принятом в восемнадцать лет решении. Мыслями, что оно было поспешным и неверным. Инна тут же отругала себя за них – не может быть ошибкой то, что подарило счастье материнства и двух замечательных детей. Все же женщина расплакалась, отвернувшись к холодному стеклу. К вечеру подморозило, словно днем не чирикали на голых ветках воробьи, сообщая, что весна уже здесь, в городе, только еще слишком не уверена в себе, как застенчивая девушка.
Слезы, чувство вины и холодное стекло привязали Инну к настоящему и привели в чувство. К подъезду дома она подходила, оставляя потрясения почти закончившегося дня промозглому двору.
И очень надеясь, что видений больше не будет.
Но непостижимое дело!
Дерик О’Брайен настойчиво возвращался в ее жизнь. Сколько Инна ни старалась закрыться от него, время от времени снова случались «путешествия», лишая покоя и превращая порой в тень в собственном мире. Она делала ошибки в отчетах, забывала о занятиях детей, не смотрела в сторону мужа.
Инна снова бывала в огромном доме. Комната, где строгие родители когда-то отчитывали провинившегося сына, стала кабинетом Дерика. Новый хозяин расширил библиотеку и устроил рядом с ней лабораторию. Но первое время после свадьбы О´Брайен редко приходил в эти комнаты. Он проводил его с молодой женой, пытаясь стать хорошим мужем. Супруги путешествовали, выходили на концерты, встречались с друзьями. Тот, кто считался близким другом Дерика, бросал украдкой слишком заинтересованные взгляды на его жену.
Даже тех коротких мгновений, что выпадали Инне, хватило понять, что особого тепла в новой семье нет, но его пытались создать. Прежде всего, сам Дерик.
Единственный раз, когда Инна снова оказалась на зеленом лугу, О’Брайен был один. Он смотрел на далекие горы.
Больше всего Инна боялась попасть в большой дом вечером. Еще точнее – в спальню. Один раз это почти случилось, когда она увидела Дерика уже сбросившим на пол рубашку. Мужчина оказался не таким широкоплечим, как Вадим, не таким высоким, как бывший баскетболист. И рисунка мышц с фотографий в женских журналах на его груди и руках тоже не было, но все же в его теле чувствовалась сила. Оно притягивало взгляд.
И не только. Инна закрыла глаза, почувствовав, что заливается краской, словно девчонка, заглянувшая в мальчишескую раздевалку.