Не стоит начинать отношений из жалости, от отчаяния или страха остаться одной. Скорее всего, они закончатся приторными буднями, серость которых сотрет все яркие краски вокруг. Буднями, которые с годами наполнятся одиночеством.
Инна старалась быть честной в своих ролях. Она играла их как могла.
Но настало время, когда актеру захотелось стать самим собой, пусть он сам еще не знал, что это значит.
Вместо того, чтобы собрать чемоданчик и отправиться в путешествие в надежде найти умиротворение, Инна позволила себе думать, что между ней и Дериком О’Брайеном существует особая связь.
Что невероятным образом он так же, как и она, знает о ее существовании. Что она такая же часть его жизни, как и он ее.
У Инны накопилось достаточно доказательств для такой возмутительно прекрасной идеи. И не было никого рядом, кто мог бы их опровергнуть.
Связь через миры помогала обоим в трудные времена. В тот единственный раз, когда Инна думала, что ее крик услышан, она предупредила Дерика об опасном звере. Инна удержала О’Брайена, когда он уходил туда, куда невозможно дотянуться. Дерик же делал Инну сильной, даже когда она не подозревала о его поддержке. Был голосом без слов, теплом в душе, придававшим сил и дарившим надежды.
Приняв неведомый никому мир и его героя как часть своей жизни, Инна нашла покой.
В сорок с лишним лет она с особой тщательностью следила за собой и прекрасно выглядела. Увлеклась рисованием, верховой ездой, изучала испанский язык. И устраивала себе маленькие праздники. Как Золушка (ну и пусть ей давно за тридцать), она одевалась на бал, в предвкушении встречи с Дериком. Незамеченная, неспособная ничего сказать или услышать, Инна ходила на свидания в другой мир.
Дерик проводил вечера в лаборатории и в библиотеке. Много работал. Его должность оставалась для Инны загадкой, но О’Брайен стал важным человеком в своем мире – одним из тех, кто принимает решения и которых слушаются. К нему даже прислушивался тот, перед которым все остальные склоняли головы. Более того, Дерик О’Брайен мог спорить с этим человеком, если они находились наедине.
Сын Дерика учился в Университете, но по-прежнему оставался близок с отцом. Зато больше не чувствовалось присутствие женщины рядом с О´Брайеном, и его дом понемногу начинал напоминать громадную холостяцкую берлогу.
Телефон заиграл веселую мелодию, возвращая в кабинет.
– Да, дочка, – отвечая на вызов, Инна улыбалась. Стоило представить лицо дочери, как все вокруг становилась чуточку светлее. Светочка-Светлячок…
– Мам, я еду от руководителя проекта. Он всем доволен, прикинь!
Инна поморщилась. Ей не всегда нравился выбор слов дочери, но остановить ее от использования подросткового сленга не получалось.
– Прикинула уже, – отозвалась она.
– Мам, я что звоню… У Кирилла сегодня квартира пустует, мы собираемся к нему всей нашей компанией. Я… не приду на ужин. Хорошо?
Говорить, что «не хорошо» все равно не имело смысла.
Инна спрятала разочарование:
– Хорошо.
Для Светочки она тоже купила сегодня у Ларки небольшой подарок – тушь для ресниц, которая не сыпется, увеличивает объем и при этом сделана из экологически чистых компонентов. После проделанной над проектом работы у дочки есть право на маленький праздник. Но под словом «праздник» Светлячок подразумевала нечто иное. Вечер с Кириллом.
Как скоро Инна услышит: «Мы решили пожить вместе»?
Не потому ли дочка так спешит найти себе квартиру?
– Ма-а-ам, – наверное, Инна затянула паузу, – ты только не обижайся. Я знаю, ты готовила это свое, Вокове.
– КокоВе… – машинально поправила Инна. Рецепт курицы с шампиньонами и морковью в красном вине она раздобыла у подруги и решила собрать семью вместе, удивив необычным блюдом.
Димка отписался первым – «по работе». Два слова, чтобы объяснить, что угодно – от серьезных проблем до простого нежелания.
Теперь Светочка.
– Не волнуйся, мы оставим тебе на завтра, – проговорила Инна.
– Мам! Ты лучше всех!
Чмок в телефон. Тишина.
Когда-то вместо тишины в трубке раздавались ровные, нудные гудки.