Много пересудов вызвала вычисленная известным гадателем Облогом наиболее подходящая дата похорон рыцаря Канако и его дочери, выпавшая как раз на праздник ухода за могилами.
Ну и, естественно, не могли писцы втихомолку не посмеяться над младшим братом губернатора, который всё ещё торчал в Букасо и каждый день, как на службу, являлся в уездную канцелярию, чтобы самолично проверить письма из Хайдаро.
Пожалуй, только один Джуо Андо да ещё начальник уезда знали, чего именно так ждёт напыщенный мерзавец, но скромно помалкивали. При этом младший писец надеялся, что предупреждённый барон найдёт способ расстроить козни Сабуро и Нобуро.
На четвёртый день после обеда в канцелярию неожиданно зашёл господин Уто и, почтительно кланяясь господину Окэдо, попросил у того позволения побеседовать с приятелем во дворе, уверяя, что не задержит его надолго.
Старший писец недовольно поморщился, но, поскольку случившееся не являлось чем-то из ряда вон выходящим, махнул рукой, предупредив, чтобы господин Андо поторопился.
Поблагодарив начальника за доброту, чиновник в полном недоумении вышел на веранду.
Однако разговаривать там господин Уто не захотел, увлекая собеседника подальше от часовых, переминавшихся у лестницы с ноги на ногу.
Предвосхищая вопрос, он тороплив зашептал:
- Господин Хваро просит вас зайти к нему сегодня вечером.
- Вы с ним встречались, господин Уто? - удивился младший писец, хорошо помня про траур.
- Нет, - покачал головой гость, воровато оглядываясь по сторонам. - Меня нашёл его охранник - господин Маэдо. Вы его знаете?
Приятель кивнул.
- Вот он мне и сказал.
- Спасибо, господин Уто, - поклонился чиновник, - за то, что нашли время прийти.
- Господин Хваро принимает вас даже в траур, - многозначительно хмыкнул тот.
- Я сам просил о встрече, господин Уто, - после недолгого молчания решил соврать младший писец и смущённо потупился. - Понимаете, возникли кое-какие затруднения...
- Денег хотите просить? - догадался приятель.
- Да, - подтвердил собеседник. - Вся надежда только на доброту господина Хваро.
- Он всегда щедр с друзьями, - доверительно понизил голос гость. - Надеюсь, вам тоже не откажет.
Они обменялись короткими поклонами и попрощались.
- Зачем приходил ваш приятель, господин Андо? - беззастенчиво поинтересовался старший писец, с усмешкой поглядывая на подчинённого.
- У него возникли некоторые затруднения, - устремив взгляд в пол, тот не стал придумывать ничего нового.
- За деньгами приходил? - фыркнул один из чиновников.
- Вы богачом стали, господин Андо? - смеясь, спросил другой. - У вас уже денег просят!
Виновато улыбаясь, младший писец вернулся за свой стол и, не обращая внимания на продолжавших зубоскалить коллег, вновь взялся за кисточку.
Но работа не ладилась, из головы не выходили мысли о предстоящей встрече. Зачем знатному землевладельцу понадобился мелкий чиновник? Наверное, это из-за того заговора, о котором он предупредил Хваро? Может, барон хочет его наградить?
Охватившее младшего писца волнение становилось всё нестерпимее. Он даже отказался от предложения зайти в какую-нибудь более-менее приличную харчевню выпить по чарочке, вызвав немалое удивление коллег, и поспешил на знакомую улицу, с трудом заставляя себя шествовать чинно и неторопливо, как подобает солидному, благородному человеку.
На сей раз ворота распахнулись почти сразу же после нескольких ударов по толстым доскам.
Знакомый охранник, отворив одну из створок, поприветствовал гостя коротким поклоном и пригласил войти.
Потом слуга проводил чиновника в домашний кабинет барона, а служанка принесла свежезаваренный чай.
С любопытством оглядывая богатое убранство, визитёр едва успел осушить чашечку, как появился хозяин дома с узлом под мышкой. Судя по форме и размеру, он принёс завёрнутую в шёлк книгу.
Опустив поклажу на стол, землевладелец отвесил гостю церемонный поклон и предложил присесть. При этом сам устроился не на своём месте, а в кресле напротив.
- Я долго думал над вашими словами, господин Андо, - неторопливо и размеренно заговорил он. - И вынужден признать их правоту.
Младший писец тут же почувствовал небывалый прилив гордости, невольно расправив вечно согбенные плечи.
А барон продолжал, словно не замечая его и как будто глядя куда-то "внутрь себя".
- Даже когда я докажу свою правоту, и все обвинения будут признаны вздором и чепухой, само расследование уже нанесёт непоправимый удар по моей репутации и запятнает честь нашего рода. Я потеряю всякую надежду на успешную карьеру и опозорю своих предков.