— Бензин есть, — сказала Алиса. — Литра два или чуть меньше. Прокатимся?
— Точно!
Егор забрался на сиденье, улыбнулся, собрался путешествовать. На собаку похож. Они тоже такие — улыбаются, выкусывают блох и в любую секунду готовы куда-то бежать.
— Поедем, а?
Егор ерзал на сиденье. Совсем сопля. Щенок, прокатиться ему хочется. И мне хочется, я что, не человек? И Алисе хотелось, она тоже поглядывала на дрезину с интересом.
Нам хотелось прокатиться на машинке, совсем как детям. А мы, собственно, дети и есть. Мы не взрослые, нет. Правильно Алиса говорила, ну, что я ничего не умею строить, только ломать умею. Взрослые строят дома, проводят трубы, сидят на веранде с чашкой шоколада, женятся, воспитывают внуков, размышляют на разные сложные темы, придумывают, как построить самолет, достающий до Луны. У взрослых всегда есть план. А дети ломают. Ломают, стреляют, бегают, кричат и дерутся, мучают животных и друг друга, любят кататься на велосипедах и питаться сахаром. Так что мы вполне себе дети. И никакого плана у нас нет, и что будет завтра, мы не знаем. Глупые и беспомощные.
— Надо слить бензин.
Я кинул Алисе бутылку. Но слить горючее не удалось, в бачке был установлен клапан, да и шланга у нас не оказалось, а бензокран приржавел настолько, что оторвать его не получилось.
— Надо дыру сбоку проделать, — посоветовал Егор.
Я сказал, что в баке наверняка скопились пары, может неплохо рвануть — а оно нам надо?
— Шланг армированный и приржавел… — Алиса ковырялась в моторе, — надо резать… Я сейчас…
Алиса принялась возиться с мотором, Егор размышлял о путях, ведущих в ад, а я опять о подземельях. Снег будет падать долго, со временем он смерзнется в плотную ледяную корку, и жизнь останется только здесь, внизу, кто сказал, что конец света — это пекло?
Гомер.
Я вспомнил Гомера. Гомер был велик, но вряд ли он видел столько, сколько я, как глаза у меня только не вытекли.
— Ах ты! — Алиса нервически пнула колесо дрезины. — Дрянь…
Она продемонстрировала нам окровавленный палец.
— К черту бензин…
Алиса стряхнула безымянный, кровь брызнула на колеса.
— Ну, все, — сказал я зловеще. — Дрезина смерти. Вы окропили адскую машину кровью, теперь она завезет вас в самые глубины ада. Готовьтесь…
Алиса ругнулась, прокляла дрезину, свою жизнь, зассанца Прыщельгу, ароматы которого обязательно приманят к нам целый полк оголодавших дьяволов, и то, что он переоделся, ничего не значит, и вообще, нет ли у кого пластыря?
Вместо пластыря у меня имелся скотч, им перемотал Алисин палец. Заживет.
Через двадцать шагов еще одна дрезина. То есть тележка, мотора у нее не было, вместо него был установлен пузатый баллон. Я надеялся, что в этом баллоне сохранился бензин или хотя бы солярка и со скрипом свинтил кран, но из него вытекла лишь мутная жижа, вонючая и рыжая.
— Зачем баллон? — спросил Егор.
— Туда заливают кровь грешников, — сообщила Алиса. — Ты же видел.
— А на самом деле?
— Хрен знает, Я никогда не думаю о таких вещах. Зачем нужен баллон на колесиках? Плевать, после бродячих холодильников в моей душе случился некий излом… Плевать на эти банки, вперед, однако.
— Вперед…
— Ладно, вперед. Только пусть Пуговичник шагает сбоку, а то он на меня все время пялится.
— Я не пялюсь… — возразил Егор.
— Пялишься-пялишься, я же чувствую. Мы идем мир спасать, а он черт-те о чем думает.
— Я не думаю!
— Заткнитесь, — велел я. — Заткнитесь, пожалуйста, у меня голова в двух местах болит.
Да и ухо чешется. Кажется, гниль за ним поселилась, не вредная, не сыть, обычная. Но если запустить, может и отвалиться, чешется, иногда совсем непереносимо. Надо было их оставить. И Алису, и Егора. Оставил бы, да негде совсем. Видимо, вместе придется.
— Заткнитесь… — повторил я.
Они замолчали.
Мы двинулись дальше. Алиса шагала по правому рельсу, Егор по левому, я посередине.
— Влажность вроде…
Егор облизал губы.
— Точно, влажность. Водой пахнет, вы не слышите?
— У меня горло болит, — ответил Алиса. — Я вообще ничего не чувствую, все вкусы отбило. С чего здесь воде быть?
А у меня синдром усталости, у меня мозг отбило, я тоже ничего не чувствую.
— Здесь может быть река, — сказал я. — Или ручей, под землей много ручьев. Раньше они сидели в трубах, но теперь…
— Ручей бы услышали, — возразил Егор. — А здесь просто… вода. Рельсы вроде вкривь пошли! Поворот!