— Я… я не помню, отец, ничего не помню, — последние слова Ида выговорила с нарастающим волнением, так как неведение ее пугало еще больше, но высказывать свои страхи она не хотела. Отец и без того перепугался так, что бледность до сих пор не проходит.
— Принести тебе воды?
— Не утруждайся, я сама пройдусь, умоюсь заодно холодной водой, освежу мысли, да и жарко что-то нынче по ночам.
— Давай помогу, — отец привстал, аккуратно взял ее под руку, помогая подняться.
— Нет, нет, все хорошо, все хорошо, — Ида встала и обняла отца, чтобы немного унять его тревоги. — Сейчас умоюсь и лягу, ты тоже ложись, не тревожься обо мне. Говорят, плохие сны дважды не являются.
— Хорошо, дитя. — Старый Пот знал, что плохие сны не являются всего лишь дважды, они преследуют каждую ночь.
Ида дошла до умывальни и плеснула холодной воды в лицо, смочила тряпицу и приложила к шее, потом ко лбу. Возможно, у нее просто жар? Но тело не ломило и не было других признаков болезни, лишь тянущая боль в груди и ощущение вязкой неизведанности, беспочвенного страха. Ида пыталась вспомнить, что ей снилось, что так напугало ее, но часть ее не хотела вспоминать, не хотела снова испытывать тот ужас. Ида еще раз умылась и вернулась в постель. Дверь в комнату отца была приоткрыта и сквозь щель дрожало пламя свечи — ждет, пока она ляжет и уснет. Ида почувствовала щемящую нежность к отцу, к его заботе о ней, улыбнулась и решила, что завтра поблагодарит его, скажет, как любит его и дорожит.
Какой-то непонятный запах окутал ее целиком, плотный, неприятный, спросонок не разобрать, но дышать стало тяжелее. Ида постепенно просыпалась, хоть и казалось, глаза слиплись и не разомкнуть их, а тело придавлено какой-то тяжестью, не пошевелиться, слабость в мышцах не позволяла даже повернуться. Еще немного полежать. Но запах становился резче, проникая в легкие. Запах гари. Гари? Ей снова снится огонь. Ида подскочила в кровати, как только осознала, что во сне нет реальных чувств, лишь образы… а такая плотность воздуха, пропитанного дымом, может быть лишь от пожара. Она резко спрыгнула с кровати, отогнав остатки сна, и выбежала из комнаты.
— Отец, отец! Где ты? — не найдя его в комнатах, Ида выбежала во двор прямо в ночной рубашке. В какой-то момент ей показалось, что идет снег. Лишь потом она осознала, что хлопья те — пепел. Что это за напасть? Откуда? Огня вблизи не видать, дом цел, сад тоже. Лишь всполохи, отражающиеся в низком свинцовом небе. Если не приглядываться, может показаться, что предрассветный час окрасил небо в легкие всполохи огня. Отца нигде не было, поэтому Ида решила вернуться в дом, переодеться и отправиться в сторону, где, по ее мнению, горело нечто большое.
Выйдя за калитку, Ида увидела, как со стороны реки едет телега, груженная бочками.
— Дед Агалар, что случилось? — она побежала навстречу повозке.
— Ой, дитя, беда большая приключилась, кто-то ночью все запасы сена и пшеницы сжег. Все амбары погорели. — Дед Агалар потянул вожжи, останавливая лошадь. — У Мисара еще и животинка пострадала, — потряс головой и хлопнул ладонью по колену.
— Какой ужас, неужели не смогли спасти ничего?
— Нет, дитя, никто не проснулся, никто не заметил, теперь вон стоят гадают, как оно все случилось, что пламени до небес никто не увидал, друг друга обвиняют, лишь я, кузнец и отец твой пытаемся хоть как-то с последствиями разобраться. А эти все грызутся. Тьфу. Ясное же дело, что это не из наших кто-то, может, опять азкаретцы повадились пакостить, — сплюнул дед.
— А можно мне с вами? — Ида сделала вид, что не услышала про азкаретцев, все знали, как дед Агалар к ним относится — что ни случись, виноваты огнепоклонники. Двадцать лет прошло с последней войны, а он все не привыкнет, что мирное время настало.
— Прыгай, чавой уж, Сирафинушка и не заметит веса твоего. Только зачем тебе туда? Уже ничем не поможешь, — вздохнул дед, но подвинулся, освобождая место рядом с собой.
Всю дорогу Иду снедала тревога, что-то ускользало от нее. Огонь. Почему у нее душа уходит в пятки от одной мысли об огне. Она в центре выжженного круга. Бескрайнее поле черной золы. Воспоминание пронзило ее резко, беспощадно. Она вспомнила сон. Без деталей, лишь привкус первобытного страха и трясущиеся руки. Дед Агалар заметил побледневшую Иду:
— Что с тобой, дитя? Укачало поди? Прости, медленнее не могу, хоть что-то бы успеть спасти.
— Нет, — прохрипела Ида, — я просто… просто я испугалась.
— Да уж чавой сейчас пугаться, огонь затих уж, так, местами пытается вырваться, но мы его мигом, — дед махнул рукой на бочки с водой.