Сравнивая изменения денежной массы с колебаниями экономической активности, они обнаруживают тесную статистическую связь между ними. Значит, заявляют они, «монетарные факторы» оказывают решающее воздействие на конъюнктуру. Весьма показательно в этом плане исследование М. Фридмена и А. Шварца «Монетарная система Соединенных Штатов 1867–1960». Отметив за этот период две крупные инфляции цен и шесть периодов «экономического сжатия», они указывают на то, что эти коллизии сопровождались расширением или сужением денежного обращения. Отсюда делается вывод, что «нестабильность денег сопровождается нестабильностью экономического роста».
Связь между денежной сферой и экономической активностью действительно имеется и действительно обнаруживается статистически. Но это не может служить доказательством верности монетаризма. За этой связью на деле скрываются отнюдь не те взаимоотношения, которые постулируют монетаристы. При всей важности денежного обращения для капиталистического воспроизводства, решающее влияние на количество денег в обращении оказывает ход экономического развития, а не наоборот, как это утверждают «парни из Чикаго». Они произвольно толкуют факты реальной действительности и, нимало не смущаясь, выдают это за доказательство своей теории. С самого начала они считают бесспорным то, что требуется доказать.
Итак, круг замкнулся: теорию «доказывают» эмпирически, а эмпирические исследования базируются на слепой вере в постулаты монетаризма и на произвольном жонглировании данными. Неудивительно, что сейчас трудно назвать хотя бы одну из выделенных монетаристами «эмпирических закономерностей», которая не опровергалась бы исследованиями представителей других течений буржуазной экономической науки. В зависимости от закладываемых в модель теоретических посылок изменяется и результат исследования, одни и те же процессы дают материал для обоснования противоборствующих теорий. Западногерманский экономист Г. Дикхойер справедливо замечает: «При изучении обширной эмпирической литературы возникает подозрение, что противоположные теории удается подтверждать только путем достаточно ловкого манипулирования статистическими данными и методами».
Таким образом, рвется важнейшее звено в цепи монетаристских аргументов: если колебания денежной массы не являются решающим фактором динамики спроса, то и все последующие рассуждения повисают в воздухе.
При исследовании влияния денег на цены монетаристы также опираются на «эмпирическую достоверность». По их мнению, все предельно ясно: чем больше денег «гоняется» за товарами, тем выше цены. Поскольку в капиталистических странах денежная масса возрастала быстрыми темпами, то «очевидно», по словам М. Фридмена, что «цены пляшут под дудку изменений количества денег». Однако и в данном случае за слепящей монетаристам глаза «очевидностью» скрываются совершенно иные процессы.
Рост количества денег может являться как причиной, так и следствием роста цен. В случае, если цены подскочили, например, под воздействием монопольного их взвинчивания, то увеличивается потребность обращения в деньгах. Рост денежной массы будет тогда простой реакцией на возросшую под влиянием неденежных факторов сумму товарных цен. Факты говорят о том, что в современных условиях часто именно рост цен приводит к расширению денежного обращения. Об этом свидетельствуют, в частности, скачки цен в периоды циклических кризисов и нехватки денег, а также некоторые другие особенности современной инфляции.
Таким образом, монетаристские схемы при всей их кажущейся «очевидности» не в состоянии дать объяснения современной дороговизне: увеличение или уменьшение денежной массы отнюдь не обязательно приводит к изменению спроса, рост спроса, в свою очередь, не всегда сопровождается значительным подъемом цен (мы видели это, когда речь шла о кейнсианских воззрениях), а цены могут расти в условиях товарного перепроизводства и «нехватки» спроса. Все это свидетельствует о том, что корни инфляции лежат несравненно глубже — в тех сферах, куда не решаются заглянуть монетаристы. Колебания количества денег в обращении и рост цен являются только отражением серьезных недугов всего организма капиталистической экономики. Однако именно этого и не хотят признавать монетаристы. Напротив, они прилагают массу усилий, чтобы убедить читателя, будто капиталистическая экономика — это идеально функционирующий механизм.
2. «Назад к Адаму»!
М. Фридмен, охарактеризовав свою доктрину как «контрреволюцию», был недалек от истины. Монетаризм имеет ярко выраженную реакционную сущность.