Однако монетаристские лекарства не могут излечить капитализм от его хронических недугов, а скорее наоборот, усилят многие из них и создадут новые. Попытаться излечить болезни капиталистической экономики с помощью реформ денежного обращения — такое же безнадежное занятие, как, например, лечение туберкулеза с помощью безобидных таблеток от кашля. Анархия и стихия капиталистической экономики не только легко опрокидывают денежные барьеры, но и ставят под вопрос саму возможность проведения политики, рекомендуемой монетаристами.
Центральный банк, как показывает практика, не способен эффективно управлять размерами денежной массы. И это закономерно. Размеры денежного обращения зависят от объема предоставляемых банками кредитов. Поскольку центральный банк сам в кредитовании экономики обычно не участвует, он может влиять на денежную массу через объем кредитов, предоставляемых частными коммерческими банками. Однако и они не в состоянии навязать экономике такой объем кредитования, который устраивал бы их или центральный банк. Масштабы кредитования в решающей мере зависят от общего хода дел в экономике. Если экономика впала в депрессию и предприниматели отказываются расширять производство, то и их потребность в кредитах невелика. И даже самые благоприятные условия кредитования вряд ли позволят значительно расширить денежную массу. Практика показывает, что в такой ситуации капиталисты нередко отказываются брать кредиты даже на очень льготных условиях.
Обратная картина наблюдается в периоды экономических взлетов, когда предприниматели лихорадочно изыскивают средства для крупных капиталовложений и буквально рвут кредиты друг у друга. Попытки сбить темпы роста денежной массы в этих условиях наталкиваются на серьезные трудности. Частные банки в погоне за прибылями находят всяческие лазейки, чтобы увеличить объем кредитов. Если центральному банку удается эти лазейки закрыть (что чрезвычайно сложно), то капиталисты-промышленники, не желая упускать благоприятные шансы увеличения прибылей, начинают обращаться за кредитами в банки других стран, перекачивают прибыли заграничных дочерних предприятий внутрь страны и парализуют усилия центрального банка.
Ставка монетаристов на политику центрального банка оказывается битой. Это уже доказано печальным опытом ряда капиталистических стран, применивших рецепты монетаризма на практике. Не случайно сами руководители центральных банков капиталистических стран довольно пессимистично оценивают возможности своего ведомства.
Так, бывший президент западногерманского Бундесбанка О. Эммингер считает, что на деле оружие центрального банка является «тупым и щербатым». «Мы потеряли силу, — говорит П. Баффи, шеф банка Италии. — Взять, к примеру, инфляцию. Она повсюду вышла из-под контроля».
Даже если предположить, что буржуазному правительству удастся эффективно влиять на денежную массу, это далеко еще не будет означать, что спрос (через который она, по мнению монетаристов, воздействует на цены) подчинится его политике. Спрос при данном объеме денежной массы может колебаться за счет изменений скорости обращения денег, увеличения обращаемости векселей, чеков или ценных бумаг, используемых вместо денег в случае их нехватки. Мало того. Контроль за спросом, как мы видели, сам по себе не способен остановить дороговизну.
Наконец, капиталистическая стихия не дает даже возможности точно определить, на какую сумму следует увеличивать денежную массу, чтобы направить экономику по «тропе стабильного роста». Ведь для того, чтобы это узнать, требуется выяснить, какими темпами в будущем будет возрастать производственный потенциал. Однако точные прогнозы при капитализме невозможны, вследствие чего на практике рекомендации монетаристов применить очень сложно.