После недолгих "уговоров" меня под конвоем через весь зал аэропорта ведут в милицейскую машину, как преступника, и увозят в спецприемник, т.к. у меня не было денег "на существование". Через неделю пребывания там я снова оказываюсь дома.
В середине декабря я опять оказываюсь в Москве с единственной для меня целью - улететь в Токио.
Для этого на всякий случай я взял с собой побольше денег, взял нейлоновую куртку и - отправился в путь. А перед всем этим пролистал дома Уголовный кодекс, где писалось, что от этого можно взять много неприятностей.
Прибыв во внутрисоюзный аэропорт, я решил, что в столице не стоит задерживаться и, проехав через весь город прямиком на подземке [Непонятно: в Шереметьево метро не ходит. - Ред.], прибываю в Шереметьево. Улететь, минуя все контроли, можно было только через забор. К моему счастью, он был невысоким и незащищенным, а в одном месте я нашел подходящий проход. Мне оставалось выписать расписание вылетов Токийских рейсов. Почти все они летели из Москвы вечером, когда наступали сумерки. Это были транзитные "Боинги", летящие из Парижа, Лондона через Транссибирскую магистраль японских, французской и английской авиакомпаний. В тот же вечер я решил "прогуляться" по аэродрому и, если повезет, отправиться в путь. "Дырка" в заборе была в нескольких сотнях метров от трассы.
Проделав путь по глубоким снежным сугробам, я переступаю порог там, где начинается слово "граница". Уверенно зашагав, иду среди огромных лайнеров в почти безлюдном поле, стараясь обходить стороной любого прохожего. Ищу Токийский рейс. Уже два раза прошелся вдоль здания, но нужного самолета нет. Долго находиться там не имело смысла и было очень опасно. Почти бегом отправляюсь обратно.
Но, как говорится, попался. В самом конце здания неожиданно из темноты навстречу мне пошел пограничник. Пограничник, видя, что я нездешний, стал жестами показывать, как я понял, требуя документ. У меня не поворачивался язык, я не знал, что делать. В тот момент мне хотелось быстро убежать, но к нему подошло еще несколько человек, и я отдал свой "серпастый, молоткастый". Тогда один из них говорит: "Пройдемте со мной". Идя по служебным коридорам аэропорта, я говорил себе, что это провал, что это конец. Потом, придя к какоиу-то кабинету, тот человек спросил меня: "Что делаешь на летном поле?". Не зная, что сказать, я молчал. Он опять задал вопрос. Мне пришлось соврать и сказать: "В гостиннице нет мест, поэтому ночую в аэропорту, а на поле пришел посмотреть самолетики, так как они очень красивые." После этого я вновь в дежурной части. Там они не смогли упрятать меня в спецприемник. Пообещав, что сейчас же уеду домой, отправился на улицу. В это время прилетел транзитный Токийский рейс, который должен причалиться у здания на час. У меня был выбор. Либо лететь обратно домой, либо использовать последний шанс. Мне нечего было терять. Я решился на этот шаг сразу, когда меня отпустили. Я верил, что все будет нормально, или же наборот. Вера перевесила страх.
Пройдя по трассе, идущей от аэрпорта, я остановился у тропы, которая вела к цели. За мной никто не следил, было малолюдно. Рядом то и дело проплывали автобусы и автомобили.
Идти несколько сот метров по мокрому и глубокому, выше колен, снегу было очень трудно. Иногда тонкая ледяная пленка удерживала мой вес, но почти весь путь я проваливался сквозь нее и шел с медленной, черепашьей скоростью.
И вот проход. Немного постояв у него, я прошмыгнул в него и, чуть бежа, скорчившись, спрятался за огромными сугробами снега, которые очищались от летного поля.
Темнело. Но всю эту темноту пронизывал яркий свет, исходящий от мощных прожекторов, стоящих на высоких вышках. Была метель, но воздух был теплый и влажный, а впереди кипела жизнь аэродрома. Прилетали самолеты. Транзитные отправлялись к зданию и через телетрапы высаживали пассажиров. А те самолеты, которым предстояла долгая стоянка, становились на краю бетонки вдоль оград, окружавших аэропорт, там, где был я. Мои взоры были направлены на "Боинг" "Джала". Мне оставалось пробежаться через все поле к зданию и через служебную лестницу телетрапа отправиться в салон самолета. Но, к моему сожалению, рядом с самолетом толпилось множество фараонов разного ранга, а еще раз оказаться в их руках - значило бы конец всему.
Так вот, уже где-то час стоит самолет и уже, видимо, "заправляется" пассажирами, и час стою я с окоченевшими от холода ногами. В это же время в нескольких десятках шагов от меня подрулил только что наш советский дальнемагистральный лайнер. Видимо, подумав, что с Боингом мне не повезет, да и вообще этим вечером, я от отчаяния и скуки глядел, как выходят из него пассажиры, подъезжают всякие машины, что-то вытаскивают и грузят. Но вот вышли все пассажиры, отъехали грузовики, самолет принял у себя пограничников, которые, проверив все дырки, через пару минут под сильным снегопадом убежали прочь в здание аэропорта. Отъехал также трап от самолета, можно было предположить, что в самолете никого нет. Но, к моему удивлению, в кабине экипажа находился, кажется, один человек, видимо, летчик. И я ломал себе голову и думал, как же он выйдет из самолета. Не будет же он прыгать на землю с высоты. Через некоторое время его фигура появилась в открытом багажном люке, и через низенькую стремянку он ступает на землю и уходит прочь. "Вот она, дорога внутрь!" - думал я и говорил себе, что медлить нельзя, и пошел сначала медленными шагами, а потом бегом. Остановившись у входа, я вертел головой и медленно, чтобы не упасть, поднялся по ней. Труднее было перекинуть ногу, чтобы оказаться в багажнике. Оказавшись в нем, я начал искать проход вверх. И нашел. Поднявшись в пустой салон, я сначала убедился, что пилот в кабине был один, направился тихо и медленно, как это делают убийцы, в кабину корабля.