Я тут же вошёл на всю, едва сдержав стон, а потом взял ритм. Глаза Огнёвки закатились, контролировать вскрики она прекратила и, содрогаясь от каждого толчка, полностью отдалась удовольствию. Нашей овеянной кровавыми грёзами близости следует добавить исключительности, замешанной, в том числе, и на боли: я опустил руку пониже и нащупал растянутый овал нижней дырочки. Марина тут же отозвалась более громким стоном. Сначала втиснул один палец, потянул, продолжая вбивать в пульсирующее лоно член, потом попробовал второй, но с ним сложнее – кажется, что совсем никак.
Меня тоже пьянит наше замешанное на крови безумство. Словно бы я мог сегодня избежать жестокости, обойтись гуманной карой, но специально, чтобы развлечь любовницу, издевался и творил зло. В страстное вино удовольствий капают тяжёлые багровые капли и от каждой бокал вспыхивает с новой силой.
Я взял немного смазки, что скопилась на основании члена. Растёр по подушечкам пальцев и снова погрузил один в нежную тесноту анала. Потом прижал второй и надавил сильнее. Марина едва не закричала. Начала дрожать и сильно содрогаться, вытянула шею не помня себя. Её лоно стиснуло меня с небывалой силой, немного ускорив свой подъём к вершине, я с неистовым напором вдавил член как можно глубже и выпустил первую струю семени. Потом толчок и ещё, и ещё…
Марина словно лишилась чувств. Мне бы и самому хотелось целиком отдаться шторму, но тогда бы мы упали на пол. Как же прекрасно видеть, как застыла она на самом пике удовольствия и как звенит в ней каждая жилка.
Глава 3
Приятно осознавать своё повышение. Но даже это не сравнится с выражением лица Марины, когда поделился новостью… вот уж для чего ещё стоит брать эти вершины, так для моря восхищения и радости в её лазурных глазах. Ну, и имперского золота, чтобы одаривать. Так уж вышло, что Снежане предложить в этом плане нечего, наоборот – я у Александровых в долгу. Сигрюнн далеко, да и подарки лучше делать не ей, а другим представителям Гардарссонов.
Иван поздравил и мы вышли “подышать”. Я с сожалением не обнаружил любимой околицы; ещё и экипажи теперь ездят по улице.
– Пошли в кофейню?
– Чем тебе в Удаче кофе не угодил? – глянул он.
– Прогуляемся, разомнёмся, – покачал я головой, – может, кто решит крепость челюсти своей проверить… шутка! Устал я от драк.
– Ну-ну, чеши мне тут. Пофиг, пошли, раз платишь.
– А то! Щедра Россия-матушка.
– Хо-хо! – гоготнул он. – Выбрал сиську пожирнее и теперь матушкой стала?
– Так-то совсем не по-людски будет, если хаять, – отмахнулся я.
– Да я ж не против. Тоже вот, можно сказать, кормлюсь.
– Касаемо этого: спрашивают тут о тебе.
Он быстро посмотрел.
– Бургомистр?
– Александровы.
Иван присвистнул.
– Ещё одна дочка что-ли на выданье есть?
– Хах! – расхохотался я. – Скорее, корову продать хотят… а может и купить – пока не понятно. Но, говорят, не знаешь человека, кто лучше всего разбирается в скупке и сбыте.
– Хворобая поди, корова?
– Скорее всего. Слышали, говорят мне, знакомец у тебя есть толковый.
– Так и сказали, что толковый?
– Ага, – улыбнулся я. – Только поправил я господ, что брат ты мне, а не знакомец какой.
– Чтобы откат хороший дали, да? – ощерился Иван.
– Ну дык, не убудет же.
Помолчали, улыбаясь.
– Получается, слава обо мне пошла? – поинтересовался Иван.
– Хрен знает слава ли, но молва идёт.
– Уел, уел, – цыкнул он.
– Так я не таясь сказал, что брат у меня вор.
Он хохотнул.
– И чо ответили?
– Приняли к сведенью. Говорят, вор, так вор. Всякому ремеслу дело найдётся.
– Понятливые они какие у тебя.
– В общем, – посмотрел я на брата, – ты осторожней будь. Отомстить – отомщу, коли убьют, но мне такие расклады не нужны.
– А ничего, что жених благородной леди Снежаны так выражается? – ухмыльнулся Иван.
– Бес попутал. Надо будет теперь пожертвование сделать в какой-нибудь дом для сирот. Почистить пальто.
– Какое ещё пальто, брат? У тебя длиннющий плащ, как у Императора, и весь красный такой, хер отстираешь.
– Это тогда сколько нужно золота пожертвовать? – включил я карикатурного дурачка.
– Шоб туда, на небо попасть? – вскинул он брови.
– Конечно. Под светлы очи Творца.
– Ай! – махнул Иван рукой. – Дьявола ты сын.
Расхохотались. Вот и знакомая кофейня. Мы вольготно расселись, хотя погода не очень располагает к уличным посиделкам: дождя нет, но небо до сих пор затянуто, и кто его знает посыпется с него что-нибудь или разъяснится. Герда знает, но это было бы позором спрашивать такое.