Выходит, что, запретив письменность (см. выше), царь Инков тут же вызвал к себе всех чиновников и потребовал сжечь все документы и книги из царского книгохранилища. И вообще из множества других архивов по всей стране. Но перед этим, по-видимому, потребовал от чиновников ВЫУЧИТЬ ВСЕ СЖИГАЕМЫЕ ДОКУМЕНТЫ НАИЗУСТЬ. Дабы в случае необходимости, — например, при возникновении каких-либо меж-государственных споров и разногласий, — чиновник (с замечательной памятью) мог дословно процитировать текст договора, заключенного много лет тому назад между правителями государств. Надо полагать, на каждого чиновника пришлось (для вызубривания) по несколько сундуков с бумагами. Потом полностью уничтоженных.
Далее. Выходит, что перед своей смертью, каждый чиновник обязан был наизусть пересказать содержание всех нужных государственных документов (во многом секретных) своему преемнику. И убедиться, что тот запомнил их слово в слово. Наверное, надо было много-много раз повторять и повторять... Дабы не возникло в будущем недоразумений между государствами, городами, областями и т.п.
На этом Сьеса не успокаивается. Понимая, вероятно, нелепость своих «объяснений» уничтожения письменности Инков, он пытается хоть как-то усилить свои аргументы. Но получается еще хуже. Судите сами. Цитируем.
«Инги установили порядок... ЧТОБЫ ИЗ ПЕСЕН ЗНАЕМЫ БЫЛИ ЖИТИЯ ПРАВИТЕЛЕЙ, каковы они были... Кроме того, это был их обычай, и часто используемый и соблюдаемый ЗАКОН, выбирать во время его царствования или владычества одного из трёх или четырёх САМЫХ СТАРЫХ МУЖЧИН своей народности, которым... приказывали, чтобы все дела, произошедшие в провинциях за время их царствования... ЗАКРЕПИЛИ ИХ В ПАМЯТИ, и о них да составили и упорядочили ПЕСНИ, дабы чрез ЗВУЧАНИЕ то смогли бы в будущем понять минувшее, НО ТАК, ЧТОБЫ ПЕСНИ ТЕ НЕ БЫЛИ ИЗВЕСТНЫ НАРОДУ, НИ ВЫСКАЗАНЫ ИНАЧЕ, КАК ТОЛЬКО В ПРИСУТСТВИИ ПРАВИТЕЛЯ...
И вынуждены были те, кто должен был этим заниматься при жизни короля, не рассказывать и не говорить ни о чем, касавшемся его, а потом, уж после его смерти, преемнику верховной власти говорили такие слова: «... Знай, что дела, случившиеся при твоём предшественнике, таковы». А затем... они извещали и сообщали обо всём, что знали, что у них неплохо получалось, поскольку среди них есть много людей С ОТЛИЧНОЙ ПАМЯТЬЮ... как будто они свидетели...
Сразу как то (новому — Авт.) королю стало ведомо, он приказывал созвать ДРУГИХ СВОИХ СТАРЫХ ИНДЕЙЦЕВ, которым наказывал, чтобы они позаботились УЗНАТЬ ПЕСНИ, КОТОРЫЕ ТЕ ЗАКРЕПИЛИ В СВОЕЙ ПАМЯТИ, и привели в должный порядок другие, новые, из тех, что произошли за время его царствования...
Кроме того... были кипу, являющие из себя большие нити связанных веревок, и те, кто этим занимался, были СЧЕТОВОДАМИ, ведавшими числом этих узлов, с их помощью они предоставляли сведения об осуществлённых расходах или о других вещах, случившихся много лет тому назад; и этими узлами они считали от одного до десяти, и от десяти до ста, а от ста до тысячи» [648:2], с.18-19.
Итак, по мнению Сьесы, письменности у Инков не было. Выбирали несколько стариков с хорошей памятью (не просто с хорошей, а с уникальной, замечательной) и заставляли их придумать и выучить НАИЗУСТЬ песни-летописи о событиях правления царя. При этом, ПЕСНИ БЫЛИ СЕКРЕТНЫМИ. Народу их запрещалось сообщать. Пели только в присутствии царя. Потом царь умирал. Новый правитель вызывал к себе этих ветхих стариков-песнопевцев. Они хором пропевали ему секретные песни-летописи предшественника-короля. Рядом уже стояли новые старцы с такой же замечательной памятью. Они выучивали (с голоса) эти многочисленные старые песни слово в слово. Затем добавляли новые песни-хроники о виденных ими событиях. При этом секретный старческий хор звучал негромко. Дабы посторонние случайно не услышали. И так далее. Много-много раз. На протяжении столетий.
По нашему мнению, все эти фантастические картины, увлеченно рисуемые нам испанскими историками, абсолютно нелепы.
Кипу-веревочки с узелками были. Но их использовали только для бухгалтерии, для счёта.
Тема письменности Инков чрезвычайно волновала и такого известного автора, как Инка Гарсиласо де ла Вега (1539-1616 годы). Считается, что он был сыном испанского конкистадора и инкской принцессы [313], с.684. Жил в Испании и написал большую книгу про историю Инков. Гарсиласо многократно возвращается к туманной и запутанной проблеме утраченной инкской письменности. Вот самое первое его рассуждение.