— Как эти аристократы умудряются во все это влазить? — ворчала Лив, расчесывая очередной колтун. — Еще и к завтраку успевать? Они что, не спят все здесь, что ли?
От напряжения расческа сорвалась и отлетела в сторону. Одним взмахом руки ведьма вернула ее обратно и замерла, снова взглянув на себя в зеркало.
— А ведь действительно. Чего я мучаюсь? Они же сквозь стены видеть не могут? Ведь не могут же? Эй! Здесь есть кто-нибудь? — на всякий случай спросила она чуть громче.
Никто не отозвался. В ее комнате была полная тишина, как и в коридоре, и в саду за окном.
— Вот и хорошо, — усмехнулась Лив. — Приступим.
Она закрыла глаза. Набрала полную грудь воздуха. Почувствовала себя частью легкого ветерка, гуляющего по спальне. Сосредоточилась и четко представила прическу, которую хотела. Ее волосы вмиг распрямились, все колтуны разом распутались, пряди немного приподнялись в воздух и, словно в руках искусных мастериц, заплелись в красивый колосок.
Лив открыла глаза. Да, так было намного лучше. И почему только бабушка отчаянно не разрешала ей использовать магию для своей внешности? Конечно, может, девочке в деревне это и ни к чему, но когда ты тратишь столько времени на одно платье, то потом совершенно нет никакого желания еще и волосы распутывать.
Лив повернулась одним боком, другим. А платье определенно было сделано под нее. Не подогнано, не перешито, а сделано с самого начала и до самого конца по ее размерам. Изумрудная ткань струилась волнами с ее плеч, уходила в корсет и переростала в длинную юбку ровно там, где это было нужно. Мастерицы графини знали свое дело. Как они смогли сделать все за одну ночь — огромная загадка. Но ведь смогли же! За это им стоило выказать уважение.
Оторвав взгляд от зеркала, Лив посмотрела на часы. Она провела в сборах не меньше часа. Это просто не поддавалось никаким объяснениям и крайне удивительно, что ее до сих пор никто не спохватился. Зато спохватилась она. Стрелой выбежала из комнаты, быстро прошла по коридору, отметив невероятное удобство туфель, и спустилась на первый этаж.
Куда нужно было идти дальше, она в упор не помнила. К завтраку ее вела милая служанка, расспрашивая по дороге про опасности работы инквизиторов, но вот куда вела? Направо или налево? К сожалению, вокруг не было ни одного человека, кто мог подсказать.
— Значит, направо, — уверенно решила Лив и пошла по коридору, мимо высоких дверей.
Только сделав шагов двадцать, она остановилась и подумала, что все-таки не туда свернула. Она точно помнила, что перед входом в зал висел портрет какого-то старика, а впереди никаких портретов определенно не наблюдалось.
Лив уже собралась вернуться, как ее остановил звук очень знакомого голоса за одной из дверей. Похоже, поворотом она не ошиблась. Тогда ошиблась портретом? Решив, не думать о такой мелочи, она пошла вперед, надеясь по звуку отыскать нужную дверь за которой, кажется, ее начальник спорил о чем-то со своим дедулей.
“Некрасиво влазить в семейные ссоры”, — подумала она и подошла к двери вплотную.
С другой стороны, рассуждала она, учитывая все обстоятельства, не помешает немного узнать о делах в инквизиции. Возможно, Демиан сейчас как раз об этом и говорит. Раз он так хочет остаться в управлении, а вся семья против, то это должна быть одной из самых животрепещущих тем. Да и шпионить, не разрешая себе подслушивать — самая настоящая глупость.
— Ты понимаешь, что мы не вечны? — повысил голос граф. — Неужели ты позволишь из-за какой-то своей прихоти разорвать эти земли на мелкие клочки? Ты ответственен не только перед нами, не только перед этой семьей, ты несешь ответственность перед всеми людьми, которые здесь живут. Ты вообще понимаешь, что делаешь?
Его голос было отчетливо слышно, несмотря на то, что стоял старик в самом дальнем углу комнаты и к двери даже на шаг не приближался.
— Ваше превосходительство, — сразу зазвучал голос Демиана. — Вы пока полностью здоровы. И, дадут боги, проживете еще много лет. А у меня есть другая ответственность, о которой вы, видимо, забыли. Селин.
— Селин… — повторил граф, и в его голосе Лив услышала настоящую скорбь. — Мальчик мой, ты понимаешь, что она уже давно не человек. Она умерла еще семь лет назад, ее убил тот самый колдун.
— Она жива, — твердо возразил Демиан. — Она дышит, ходит, говорит. Пытается быть человеком. И с каждым годом все лучше. Этого мало?