Совсем тихо играла незатейливая мелодия на механическом клавесине. Лив видела такой впервые в жизни и сперва даже постеснялась спрашивать, что это. Увидев ее смятение Тамир Сальмаир лично рассказал и показал, как работает эта странная штука. Сделал это как ее сосед или старший друг или хороший старый знакомый. Графиня сама выбрала для них напитки и даже собственноручно принесла свои любимые цветы, чтобы поставить их в вазу у стены.
В общем, атмосфера была настолько расслабляющей, что впору было забыть о титулах, званиях и заслугах. И единственное, что возвращало Лив в реальность — это новое золотистое платье, сшитое специально для нее и висевшее в ее комнате рядом со всеми остальными. Это было немного странно: чужая комната в чужом доме заполнялась ее одеждой и вещами, которые она даже не выбирала. И в это же время настолько приятно, уютно и спокойно, что вовсе не хотелось сбегать. И даже Демиан, казалось, был впервые рад оказаться в Сальмаире.
— Ваша светлость, — нарушил эту идиллию Колон. — Она готова.
Воцарилось абсолютное молчание. Граф с графиней только переглянулись, зато Демиан уверенно поднялся из-за стола, оглядел всех и заговорил.
— Недавно я выяснил, что Лив прекрасно осведомлена о некоторых наших семейных секретах. Поэтому не вижу смысла менять наши традиции, особенно, если учитывать, что завтра у нас всех будет очень сложный день.
— Что же ты сделал, мальчик мой? — насторожилась графиня.
— Я попросил Колона привести за стол Селин.
Тамир устало опустил голову, его супруга тяжело выдохнула. Ее руки словно резко отделились от тела и теперь она отчаянно не знала, что с ними делать и куда их деть. Но возражать никто не стал, и Лив увидела, как в зал входит босая женщина в прямой белой сорочке до пола и с длинными черными волосами, которые несколько месяцев не знали расчески.
Демиан тут же бросился к ней, принимая как куклу из рук Колона и усаживая за стол рядом со своим местом. А у Лив сжалось сердце от одного только ее вида.
Селин была немногим старше самой Лив, но при первом взгляде на нее казалось, что эта женщина находится в заключении уже много десятков лет. Она волком смотрела на окружающих, ее кожа казалась неестественно бледной, губы были потресканы, лицо и руки — исцарапаны. Лив даже думать не хотела, что творилось под длинной сорочкой. Лишь услышав отдаленные звуки клавесина, Селин встрепенулась и зашаталась из стороны в сторону, мурлыкая какую-то мелодию.
— Сейчас она не опасна, — уточнил Колон, присаживаясь рядом и говоря это скорее Лив, чем остальным. — Работа с ней принесла свои плоды и Селин большую часть времени пребывает в спокойном состоянии. Она не видит вас, не переживайте.
— Скорее всего не видит, — поправил Демиан. — Доктор предположил, что она видит иллюзию, то, чего нет и быть не может. До этого ее терзали демоны, сейчас они отступили, и она слышит только музыку и голоса своих родных.
— Вам страшно? — тут же обратился к Лив граф.
— Страшно? — переспросила она. — Нет, отчего вы так решили?
— Всем страшно. Когда ты видишь совсем рядом какой жестокой может быть жизнь к молодым, полным надежд людям, становится поистине страшно.
— Не жизнь, — поправил его Демиан, — а заклинания. Не стоит все, что происходит, объяснять жестокостью судьбы. Иногда есть конкретный виновник, который должен все исправить и понести наказание.
— И поэтому ты хочешь уничтожить всех ведьм? У нас что, круговая порука? — возмутился граф.
Не успел он это сказать, как Селин оживилась. Сперва едва слышно она начала говорить одно только слово “нет”, но потом говорила все громче и громче, пока не перешла на крик, отчаянно ударяя руками по столу.
Демиан тут же схватил ее руки. Но даже сил одного взрослого мужчины не хватало, чтобы остановить исхудавшую женщину. Тогда же на помощь пришел Колон и граф. Только вместе им удалось заставить Селин остановиться. А звук клавесина, который графиня сделала намного громче, вернул безумную в ее спокойной состоянии.
— И после этого ты говоришь, что я должен остановить свою работу? — сквозь зубы процедил Демиан. — Клянусь, это никогда не произойдет.
Приятный вечер в один момент превратился в настоящую пытку для Лив. Ей казалось, что она всегда прекрасно помнила их различие с инквизитором и их вражду, которая началась задолго до ее рождения и будет продолжаться даже после ее смерти. Но выяснилось, что нет. Каким-то образом она умудрилась не замечать настоящую ненависть Демиана. Или считать ее неважной, бессмысленной или просто глупостью. Неужели она из тех женщин, которые не замечают плохих качеств в надежде потом от них избавиться?