Наутро необычный гость отправился далее. Хуан проводил его до самой мельницы, ведя лошадь под уздцы. Во время проводов брат Бернар, указав юному маркизу на маковое поле, сказал, что это и есть те самые цветы, с помощью которых можно успокаивать дона Карлоса.
– Надеюсь, мы еще свидимся, – сказал он Хуану на прощание.
После отъезда гостя маркиз де Карабас вновь сделался буйным, но вернувшийся Хуан быстро приготовил отцу отвар по рецепту брата Бернара, и тот тотчас же успокоился и затих, молитвенно сложив руки и улегшись на топчан.
После этого удивительного происшествия юный маркиз целый год укрощал необузданность своих грез, делая их угодными Богу. Для переписи он выбрал Откровение Иоанна Богослова, которое более всего пришлось ему по душе. Для этого он поставил на стол специально сделанную собственными руками глиняную чернильницу и сделал на ладони левой руки глубокий надрез. Кровь быстро побежала в чернильницу. Наполнив ее доверху, юный де Карабас обмотал руку тряпицею, обмакнул в кровь перо и начал убористо переписывать Апокалипсис. Чем дольше он писал, тем светлее становилось в его голове. Причиною тому была излишняя потеря крови в организме, однако Хуан объяснял себе сей факт исключительно оздоровительным эффектом. По прошествии года с момента появления в родовом гнезде де Карабасов брата Бернара переписанное Откровение о конце света было завершено. С этого времени грезы более не накатывали на Хуана неожиданно, зато он при желании всегда мог окунуться в них, уйдя из тяжелого и мрачного реального мира, который некоторые нечестивые называли адом, в воображаемые райские видения, прекрасные и диковинные. В видениях этих обязательно присутствовал черный бык с золотистыми рогами – символ неизгладимой веры юного маркиза в собственную исключительность. Вероятною причиной подобного подчинения грез послужила сильнейшая концентрация внимания Хуана на тексте, смысл коего был еще более сильным и ярким, чем сами грезы.
Закончив с переписыванием Откровения, юный маркиз с трудом смог поднять на руках тяжеленный том, состоящий из листов бумаги, красиво исписанных кровью. И тут в памяти его всплыли последние минуты жизни преподобного отца Сальвадора, который также перед самой своей смертью переписывал от руки Апокалипсис. Хуан понял, что в его кровавом труде имеется и акт искупления в отношении священника, чье убийство он мысленно совершил.
Глубоко вздохнув, юный де Карабас отнес тяжелый том в патио и закопал рядом с золотом.
Наутро несчастный дон Карлос скончался.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
После этого события закружились с такой стремительной скоростью и стали столь яркими, словно шаловливому ребенку дали в руки калейдоскоп, который ему вскоре прискучил, и он начал изо всех сил вращать его, вызывая молниеносные изменения красочных картинок.
Маркиза де Карабаса похоронили через неделю после его смерти. Юный Хуан не пожалел денег на пышные похороны и торжественные церемонии. Давно уже не видело селение такого прекрасного обряда погребения. Для проведения церемонии викарий пригласил из Севильи себе в помощь нескольких священников. Тело маркиза отпевали неделю. Все это время из церкви раздавалось прекрасное пение, прерываемое лишь обязательным троекратным чтением молитв и службами.
В воскресный день, выдавшийся как никогда солнечным и ярким, двери церкви раскрылись настежь, и оттуда стали с пением выходить, неся кресты, знамена с образами и зажженные свечи, священнослужители, облаченные в белоснежные праздничные сутаны. Следом самые крепкие мужчины Карабаса несли на своих широких плечах великолепный каменный гроб, в котором лежало тело покойного дона Карлоса. За гробом шел дон Хуан в отцовском камзоле, который был ему явно велик, и поэтому, по наущению Хорхе, юноша принужден был напихать под камзол разное тряпье. Хуан поддерживал за плечи идущего рядом верного старого слугу, непрерывно плачущего. Огромная толпа с печалью на лицах встретила у выхода из церкви гроб с телом. Отцы селения, бывшие в церкви и вышедшие следом за Хуаном и Хорхе, были одеты по такому знаменательному случаю в свои самые лучшие платья. Они шли, понурив, как приличествует случаю, головы и держа шляпы в руках. Женщины же, наоборот, закрыли лица темными мантильями.
Зрелище было просто великолепным. Огромная толпа, почти все селение, за исключением разве что неподвижных стариков, проводила маркиза в последний путь от церкви через весь Карабас и обратно к кладбищу, что располагалось за храмом Господним.
Маркиз Карлос де Карабас, великолепный кабальеро, человек, судя по его суждениям, незаурядного ума, был похоронен в фамильном склепе рядом со своей женой. После похорон сын еще неделю оплакивал смерть отца. За это время он сильно исхудал, так как совершенно отказывался принимать пищу и только пил воду. А через неделю из Севильи пришли геральдические бумаги, уведомлявшие дона Хуана, что ему теперь по праву принадлежит отцовский титул маркиза, а также нотариальные документы, уведомлявшие юношу, что он вступает в законные права управления наследством. Наследство-то, правда, состояло лишь в родовом гнезде де Карабасов, да старом-престаром черном борове, на котором в свое время так весело катался маленький Хуанито.
Удивительно, как круто поворачивается судьба, чтобы вернуть к жизни героя. Не успел дон Хуан как следует проститься с горячо любимым отцом, как влюбился. Случилось это следующим образом. Ежедневно юноша посещал склеп, в котором покоились останки его родителей. Для этого он каждое утро собирал букет полевых цветов, считая, что с подарком он будет родителям любезней, нежели без оного. И вот однажды он направил свои стопы с луга в селение не прямой дорогой, а окружной, через пустырь, что раньше принадлежал его роду. Теперь на этом пустыре возвышался огромный каменный дом, чуть ли не дворец, обнесенный высокой оградой. Известно, что приехавших с королем Фердинандом грандов из Арагона в Кастилии не очень-то жаловали, а потому купивший у Хуана пустырь гранд по привычке оградил себя и свое семейство от посторонних взоров. Проходя мимо дворца, Хуан, обуреваемый любопытством, оглянулся кругом и, заметив, что никто за ним не наблюдает, ловко вскочил на высокую ограду, дабы поглядеть, что там сокрыто. Юноше предстало великолепное зрелище. За оградой перед домом был разбит прекрасный фруктовый сад. В саду под яблонею сидел ангел в белоснежном платье с множеством кружев, стоивших целое состояние. У ангела были длинные распущенные волосы цвета выжженных под лучами севильского солнца трав. Глаза же, удивленно и испуганно смотревшие на внезапно появившегося на ограде незнакомого юношу, вобрали в себя все небо Испании, а теперь забрали сердце замершего дона Хуана. Ангел выронил из рук книгу, которую читал, и с визгом бросился прочь от юноши, которого в этот же самый момент прямо в сердце поразила стрела Амура. Как ошпаренный скатился он с ограды и бросился бежать в селение, бросив букет. Через некоторое время ангелоподобная девушка вернулась в сад, подошла к каменной ограде и подобрала букет.
Словно безумный, вбежал Хуан в дом и кинулся на кухню, где Хорхе готовил скудный ужин. Юноша подскочил к стоявшему в углу кувшину с водой из колодца и залпом выпил его без остатка. Только так он смог хоть немного усмирить свои чувства и остудить порыв стыда, смущения и еще одного, незнакомого доселе чувства.
На следующий день, ровно в это же самое время, дон Хуан вновь перемахнул через ограду. Ангел сидел на прежнем месте, только уже не в белоснежном, а в розовом платье. Девушка на сей раз не убежала от Хуана. Круглыми глазами, в которых сверкало небо, она смотрела на робко приближавшегося к ней маркиза де Карабаса. Подойдя почти вплотную, Хуан осторожно заглянул за спину ангела.
– Что ты там ищешь? – удивленно спросил ангел.
– Крылья, – просто ответил Хуан.
Девушка звонко засмеялась и дала понять, что подобный комплимент кажется ей весьма приятным.
– Нет, я пока что не ангел, – сказала она. – Но обязательно им буду. Но сначала я стану беатой.