— Было лучше, друг мой. Уверен, что было. Не лезли тогда из земли твари адовы. Не носили тогда слуги Тьмы одеяний Святых Братьев. Не было всего этого.
— Наверное, ты прав. — Грустно отозвался Варп. — Пойдем?
— Пойдем. И не печалься, брат Варп, в наших силах изменить мир. В наших силах его очистить от скверны и зла. Для того мы тут.
— Да. — Инквизитор расправил узкие плечи. — Мы должны истребить Зло. Идем же скорее.
Они быстрым шагом направились к выходу на верхние уровни. Дойдя до порядком стертой каменной лестнице, ведущей наверх, путники накинули капюшоны так, что лица их оказались в тени.
В Валоне и так не чувствовалось святой магии, а Варпу пришлось постараться, ставя защиту. Теперь он не мог пустить в ход свои силы, но и никто другой не мог разглядеть в нем мага. Рискованно, но, в данной ситуации, вполне оправдано.
— Готов? — Спросил он.
— Да. — Твердо ответил Валон.
Оба осенили себя святым знамением и шагнули на первую ступень лестницы.
Часть 5
Они поднялись по лестнице и направились к покоям Папы. Не пройдя и пятидесяти шагов, им повстречались два высших духовника, неспешно шествующих по широкому коридору. Они вели небрежный диспут о месте духовных писаний в сознании ангелов. Странная тема.
Валон и Варп натянули капюшоны пониже и продолжили свой путь, стараясь не изменять темп шагов.
Духовники на них даже не посмотрели. Их внимание привлекла разве что бутылка. Да и то, лишь на миг. Бросив короткий взор на вино, они продолжили беседу.
Когда их разделяло уже шагов тридцать, Валон заметил, что инквизитор с облегчением выдохнул. Похоже, что все это время брат Варп и не дышал.
Следующая встреча прошла подобным же образом. Как и еще три. И вот они! Покои Папы!
— Могу ли я вам чем-то помочь, братья? — Спросил огромный боевой монах, в паре со вторым, таким же, дежуривший у покоев Папы.
Монахи были вооружены тяжелыми двуручными мечами с посеребренными рукоятями и гардами. Хотя эта парочка была смертельно опасна и без оружия.
Варп секунду поколебался, потом откинул капюшон.
— О, брат Варп. — На умиротворенном лице монаха проскользнуло удивление. — Отчего вы так странно одеты?
— Иначе, брат Зогаж, мы бы сюда не добрались.
— Даже так? — Монах смотрел уже не только с удивлением, но и с любопытством. А потом он обратился к Валону — А вы, брат, простите, я не вижу вашего лица.
Бывший инквизитор нехотя скинул капюшон.
— Оу. — Изумился Зогаж. — Чудны дела твои, Господи. Отец Валон. Говорят, вы теперь служите Тьме?
— Вы видите во мне Тьму? — Спокойно ответил тот.
— Эээ… Я нет. — Произнес монах поколебавшись. — Но кто я такой.
— Вы слишком скромны к себе. — Парировал бывший инквизитор.
— В любом случае, я не могу пропустить вас к Папе. Вы же понимаете. Это большой риск для Его безопасности.
— Во всяком случае, — вновь обратил на себя внимание Варп, — вы могли бы испросить Его, примет ли он нас. Прошу вас передать Его Святейшеству, что мы просим его аудиенции. И дело наше не терпит отлагательств. Оно касается угрозы всему миру. И угроза эта надвигается на нас из ада.
— Уверен, что слуги Тьмы именно так и сказали бы. — Задумчиво произнес Зогаж. — Ну хорошо. Я спрошу Его Святейшество.
— Спасибо. — Искренне произнес Варп.
— Спасибо. — Так же искренне повторил Валон.
— Не стоит. — Ответил монах и тихо удалился.
А они трое остались стоять у покоев. Второго монаха путники не стали тревожить расспросами. Ждали молча.
Наконец, спустя две минуты, появился Зогаж.
— Папа примет вас. Проходите.
— Благодарим, брат. — Хором произнесли путники и, собравшись с мыслями, ступили внутрь Папских покоев.
За дверью была приемная. Это была довольно большая комната со скромным убранством. Стены оштукатурены желтоватой глиной, на фоне которой выделялись выкрашенные коричневой краской деревянные оконные рамы и подоконники. На стене висело большое распятие черного дерева, на котором застыл в муках Сын Божий.
Из мебели тут располагались только простой книжный шкаф и массивный, грубо отделанный, дубовый стол. За столом трудился над каким-то документом Папа Иеонат Третий. Это был низенький человек с выстриженной макушкой, окаймленной давно поседевшими волосами. Лицо его уже покрыто морщинами, но взгляд теплых карих глаз был твердым, пронзительным и, казалось, проникал прямо в душу того, на кого он оказался устремлен. Движения его немолодого тела тоже нельзя назвать старческими. Этот человек еще полон энергии, хотя и обходился без суеты.