– Эту на задний двор, потом порежете на мясо. Остальных в загон, – приказал Вульфус, и солдаты бросились исполнять.
Они отцепили мертвую элатру и с трудом подняли карету. Остальные элатры вели себя необыкновенно тихо и отказывались идти, как их ни погоняли солдаты. Вульфус вместе с вновь прибывшим гостем направились к крыльцу. Рэй какое-то время стоял над телом элатры, но властный окрик отца заставил его отвернуться и войти в дом.
Чертыхаясь, солдаты начали грозить элатрам дубинками и автоматами, и только тогда те нехотя начали передвигаться. Часть солдат отвела их за угол, а другая взялась общими усилиями тащить мертвую элатру, оставляя на земле длинную дорожку крови.
Ноги сделались ватными, и, отвернувшись, я соскользнула по стене на пол. Я все еще слышала выстрел, все еще видела открытые глаза элатры, забрызганные кровью.
Поборов тошноту, я встала и опрометью бросилась к двери. Перепрыгивая через ступеньки, я бежала вниз по лестнице. Носки скользили по паркету, и на повороте я врезалась в Присциллу. Она устояла, а я упала и больно ударилась коленкой. Присцилла начала что-то кричать, но я уже вскочила и побежала дальше. В голове сверкнула мысль, что она доложит Вульфусу, но я не могла думать ни о чем, кроме того выстрела. Оказавшись в холле особняка, я направилась к выходу на задний двор. Кажется, еще несколько человек заметили меня и что-то закричали, но мне было все равно.
Солдаты бросили ее посреди двора, возле запертого здания. Голая земля вокруг ее головы стала бордовой и влажной. На бегу у меня вырвался всхлип, и я упала на ее мягкую, еще теплую грудь. От нее пахло кровью и травой. Ее спина и живот перепачкались пылью и землей, травинки застряли в ее шерсти. Я начала стряхивать их и нащупала пальцами маленькую пушинку, похожую на пух одуванчика.
Слезы брызнули еще сильнее, и я зарылась лицом в ее шею. Чудовищность того выстрела, застывшее тело, лишенное жизни, густая вишневая кровь – все было неправильно. Этого не должно было произойти. Я не могла поверить, что она мертва. Ощущение бесповоротности, свершенности чего-то страшного и стойкое осознание, что все могло быть иначе, что возможно, я сделала что-то не так, грызли меня изнутри.
«Прости», – пыталась сказать я, но губы лишь бесшумно тряслись. «Прости… прости… прости…» – неустанно звучало в моей голове, а изо рта вырывались лишь всхлипы. Я изо всех сил прижалась к ней и зарыдала в ее грудь.
Тело элатры стало теплее, потом еще теплее, и мне даже показалось, что она ожила. Я недоверчиво оглядела ее, но передо мной все еще была простреленная голова с опустевшим взглядом. Медленно, элатра начала погружаться в землю. Вокруг нее появился золотистый ореол, как будто от огня свечи. Я держалась за ее крыло, которое до последнего оставалось над землей, но вскоре и оно исчезло где-то в глубине. Уже через мгновение на этом месте выросли белые лилии, самые красивые из всех, что я когда-либо видела. В них была та же воздушная красота, та же сливочная нежность, которая так нравилась мне в элатрах.
Цветы выросли на всей поверхности, где еще недавно лежала убитая элатра. Я, не веря собственным глазам, гладила их лепестки, чувствуя то же приятное тепло, исходившее от ее тела. Я забыла, что нахожусь на заднем дворе особняка, что в дом прибывают гости и меня никто не должен видеть. Как завороженная я смотрела на те лилии, пока до меня не донеслись приглушенные голоса. Один из них сразу привел меня в чувство.
– Пошевеливайся, Кларк. Нужно допросить его до того, как прибудут остальные.
– Мог бы быть и благодарнее. Все-таки его мои люди поймали. Если бы твои солдаты не пронюхали, что он у меня, ты бы еще долго рыскал по лесам в его поисках.
Наступила тишина, посреди которой я слышала лишь бешеный стук собственного сердца. Я сжалась, прислушиваясь к шипению Вульфуса.
– Благодарности захотелось? – сказал он. – Еще раз укроешь от меня что-то важное и получишь такую благодарность, что тебе и не снилась. Если бы Кларкия за тебя не просила, ты бы давно сгнил в нижних домах Совета или в какой-нибудь тюрьме. Как по мне, тебе там самое место. Осторожней, уродец, а то мало ли, проснусь в плохом настроении и объявлю тебя изменником.
– Я не…
– Закрой свой рот и радуйся, что ты и твои никчемные люди принесли хоть какую-то пользу. А теперь пошевеливайся, черт возьми.
Голоса и шаги становились громче, и я с ужасом поняла, что они приближаются. В панике я начала осматриваться, ища место для укрытия. Передо мной были лишь ворота, на которых висел огромный замок – я никогда не подходила близко к этому строению и не знала, что может быть внутри. Я ринулась вперед и потянула за дверь, но поняв, что это бесполезно, оббежала здание и спряталась за стеной.