Казалось бы, простой вопрос привёл его в тупик. Осторожно прислонив меня к стенке душа, он немного поменял температуру воды, сделав её чуть теплее. И тут же снова взялся за губку, куда выдавил целую пригоршню ароматного мыла.
— Это заложено в нашей звериной природе: самка всегда старается выбрать для своей пары самого сильного самца… Люди традиционно проигрывают нам во многих вещах.
Я равнодушно кивнула, не особенно анализируя ответ Этьена. В тот момент, мне было абсолютно наплевать на всё, что он говорил.
— Почему ты ничего не знаешь об оборотнях? — втиснув руку с губкой между моих ног, продолжил интересоваться Этьен. Намыливая меня там, он спросил. — Неужели твой отец не чувствовал твою волчицу? Почему не рассказал о тебе своему Альфе? Правда, это уже не важно — так или иначе, но у нас уже активные брачные метки. Твой Альфа не посмеет забрать тебя из моей стаи, но всё — равно интересно. Так как вышло, что тебе никто ничего не сказал?
И правда, как так вышло? В тот момент весы, которыми я мерила своих родителей, снова качнулись в сторону виновности отца. Несмотря на полный хаос в мыслях, истерзанное страдающее тело; несмотря на всю нереальность происходящего, я почему- то не сомневалась в словах Этьена. Если отбросить все книжные и киношные клише, ликантропия было вполне логическим объяснением всему происходящему.
В том смысле, что я, конечно, могла сходить с ума, но ведь отрезанные когти, которые я попервости отпиливала в ночи сумасшествий, после приступов — то никуда не девались — и их видели другие люди. Но ведь сумасшествие не может быть материальным! Именно это несоответствие мучило меня долгие годы, останавливая обращаться к врачам. Я продолжала надеяться, что это не просто сумасшествие, а какая — то странная мутация.
В прочем, если говорить языком науки, то всё так и оказалось. Ликантропия, в конце — концов, тоже какая — то мутация…
Почти не слушая, что сейчас говорит Этьен, я вспоминала своё детство — то время, пока родители были живы. Ведь чаще всего отец «выкидывал номера» именно в полнолуния — именно тогда, когда и у меня появлялись когти и не совсем нормальные для человека желания. Вот тебе и подпорченная кровь, мысленно усмехнулась я. Права была мама.
— …мы сейчас немного отдохнём, поспим, а утром уже можно и возвращаться домой, — вещал тем временем Этьен. — Не думаю, что нам стоит дольше задерживаться в России.
Кажется, именно эта его фраза и привлекала моё внимание.
— Что? — не поняла я. — О чем вы говорите?
Мужчина, который ещё минуту назад заливался соловьём, мгновенно превратился в хищника. Нет, не обратился… просто всё его показное спокойствие и легкость куда — то исчезли, и передо мной сейчас возвышался опасный, страшный зверь… пусть и в образе человека.
— Прелесть моя, я — Альфа целой страны. У меня в подчинении огромное количество оборотней, имеется кое — какое имущество и бизнес, которым всё же желательно управляться из главной резиденции, а не из гостиничного номера.
Говоря это, он выключил воду и тут же потянулся за огромным белым полотенцем, которым принялся меня вытирать.
— Таис, по нашим законам, мы уже женаты. — В его взгляде сверкнул желтый отблеск зрачка зверя. — Тебя следует незамедлительно представить моей стае, родственникам, друзьям, даже совету директоров холдинга, которым я владею.
Меня укутали ещё одно, новое и сухое полотенце и выставили из душевой кабины на мягкий, бежевый коврик.
— Нам предстоит огромное количество дел, поэтому не стоит задерживаться надолго в России. Я не против наведываться сюда раз — другой в год, но сейчас на это просто нет времени. Предстоит много работы: тебе надо будет сразу же начать изучать французский, получить несколько уроков по этикету и нашим традициям, и, в конце — концов, начать готовиться к свадьбе — человеческой свадьбе.
— Подождите, — жалобно попросила я, выставив руку вперед. — Какая свадьба, какой переезд?
Лицо мужчины почти мгновенно «поплыло» — чужие, звериные черты разорвали его приятную человеческую внешность, а напряженно сжатые губы тут же оскалились в волчьей ухмылке. Его руки теперь не просто мягко поддерживали меня за талию — а с силой прижимали меня к мужскому телу.
— Радость моя, я ведь уже всё объяснил: ты — моя истинная пара, ты родилась для меня, понимаешь?
— Нет, — покачала я головой, всё ещё пребывая в полном недоумении. — Дети обычно по другим причинам рождаются.
Оборотень (о, он, несомненно, им был) грубовато хохотнул.
— Отлично, радость моя, потом наглядно продемонстрируешь мне эти причины. Но факт, тем не менее, остается фактом: ты — моя. Целиком, с потрохами.