Я скинул ранец с локатором, достал из ремней копьё и воткнул в снег. Стоило только древку оказаться в руках, наконечник засветился синим. Марина уверяла, что для сражения с крупными тварями это то ли копьё, то ли глефа удобнее тесака. Что ж, вот и попробую. Прежде такой штукой я не орудовал, но никогда не поздно начать.
Вскоре в поле появилась яркая фиолетовая точка. Она пересекла замёрзшую речку и помчалась на пригорок, на котором я стоял и ждал сражения. Существо было ростом метра четыре, имело насыщенный окрас и чёрное нутро. Из длинного худощавого туловища росло пять рук и три не оформившихся отростка.
«Ты — здесь! Ты на моей земле, — звучал в голове голос. — Смерть тебе, чужак!»
«Не твоя эта земля, сволочь, а наша», — мысленно ответил я, хоть и сомневался, что иной меня услышит, ведь телепатических способностей я не имел.
Настроив мощность импульса на максимум, я прицелился из ружья.
Один за другим в монстра попали два невидимых волновых луча, выбив из энергетической плоти солидные куски. Существо не остановилось, продолжило бег, и я едва успел отбросить винтовку, чтобы схватить копьё.
Иной с разбегу напоролся на остриё. Широкий и длинный наконечник вошёл по самое древко. Монстр принялся махать лапами, стараясь ударить меня. Несколько раз у него это получилось, но я оттолкнул его, выдернув копьё и тут же вонзил снова.
Здоровенная тварь хотела схватить меня своими длинными кривыми пальцами. На мою голову то и дело обрушивались тяжёлые удары. А я отталкивал иного и опять вонзал копьё в самую сердцевину. После четвёртого раза существо начало слабеть. И тогда я двинулся на него и повалил в снег. Иной распластался на спине, я же продолжал всаживать в него копьё, стараясь как можно сильнее расковырять энергетическое тело.
Даже не имея нужных навыков, управляться с копьём было гораздо легче, чем тесаком — знай себе тыкай в противника. Копьё оказалось простым и эффективным оружием. Жаль, раньше я не знал этого.
Когда иной ослаб настолько, что еле шевелил лапами, я стал поглощать энергию.
На вкладке меню индивидуального контролера побежали цифры. Тысяча, две, три…
Зарябило в глазах, закружилась голова. Тридцать восьмой уровень есть, а вместе с ним поднялся телекинез до десятого уровня.
Посидев немного на снегу и подождав, пока прекратится головокружение, я встал и поплёлся к палатке. Спать смысла не было. Цель уничтожена, можно возвращаться домой. Впрочем, в вездеходе решил всё же вздремнуть — там теплее и удобнее, чем в палатке. А утром двинусь обратно.
* * *
На следующей неделе состоялась ещё одна поездка в Новоегорьевский лес, только на этот раз в компании Ясмин.
Хоть мы с Мариной были здесь в середине января и поубивали огромное количество иных, существ там по-прежнему оставалось много. Лес был большим — и за неделю не обойти, поэтому сине твари до сих пор бродили по нему, как у себя дома. По словами Марины, военные с ближайшей базы близ городка Бугры на Калужском тракте решили проложить сквозь чащу ещё одну дорогу, и от нас требовалось чистить лес до тех пор, пока он не станет достаточно безопасным для обычных низкоуровневых светоносных.
Новоегорьевский лес являлся одной большой проблемой для всех. Марина следила в одиночку за огромным районом, и у неё года или два просто руки не доходили разобраться с толпами иных, которых с каждым днём становилось в чаще всё больше и больше. А сейчас обстоятельства поджимали, значит, надо было решить данный вопрос.
Мы с Ясмин поехали на моём новом вездеходе. С конца прошлого года в гараже дома на Осиновой шестнадцать поселился тёмно-зелёный «Кочевник-2» тридцатилетней давности, который, тем не менее, выглядел, как новый, и имел всё необходимое оборудование для поездок в красную зону. Мне он достался совершенно бесплатно взамен уничтоженного «Бульдога».
А тот так и стоял на Слизняковской дороге — той самой, по которой я обычно ездил в Новоегорьевский лес. Местные охотники её так назвали, поскольку дорога пролегала рядом с заброшенным селом Слизняково. Груду металлолома, бывшую когда-то вездеходом, оттащили в поле и оставили гнить. Теперь «Бульдог» сидел по кабину в снегу, напоминая мне каждый раз, как я проезжал мимо, о случившейся прошлой осенью трагедии.
Вот и сегодня мы в очередной раз увидели расстрелянный «Бульдог», и на меня нахлынули воспоминания.
Я сидел за рычагами, Ясмин — за приборами. Наш вездеход мчался по укатанной снежной дороге, словно по шоссе. Зимой нет ни грязи, ни слякоти, и местные маршруты становятся более проходимыми, нежели в межсезонье или даже летом. Впрочем, смотря, какая зима…
— Это здесь произошло, — сказал я, заметив в стороне знакомые очертания полугрузового «Бульдога». — Здесь на нас напали осенью. Тогда мой друг погиб.
— Угу, — буркнула Ясмин, на миг оторвавшись от локатора и посмотрев на машину. — Понятно.
Она была, как всегда, немногословна, но я уже перестал этому удивляться. Думал, после нашей последней совместной поездки, когда мы с Ясмин оказались, наконец, наедине и потрахались от нечего делать, девушка будет больше расположена к общению, откроет, так сказать, душу, но этого не произошло. Ясмин оставалась такой же сухой и нелюдимой, как и прежде.
— Как, кстати, на работе дела? — спросил я. — Чем сейчас занимаешься?
— Это, вообще-то служебная тайна, — ответила Ясмин.
— Да брось. Какая, к чёртям, тайна? Мне Марина уже сказала, что ты торчишь на энергоразведыватьельной станции. Поэтому можешь не секретничать. Я же и сам сотрудник, как и ты, забыла?
— Да ничего особенного я не делаю. Просто собираю данные и передаю на нашу базу. Это всё. А раньше помогала Марине следить за оборудованием в красной зоне: меняла батареи в дронах, проверяла ретрансляторы, ну и так, кое-что по мелочи.
— И как тебе на новом месте? Больше нравится?
— Не знаю. Сидишь целыми днями на одном месте, пялишься в экран. Скучно.
— То есть, бегать целыми днями по пустыне было веселее?
— Не то, чтобы очень, но… не знаю. Мне больше нравится драться с иными.
— Ясно, — проговорил я, и мы опять замолчали.
Спустя минут десять мне такая гнетущая тишина наскучила.
— Чем ещё в жизни занимаешься, кроме работы? — спросил я. — Есть какое-нибудь хобби или увлечение?
— А тебе зачем? — с искренним непониманием проговорила Ясмин.
— Просто хочу поближе тебя узнать. Или это тоже служебная тайна?
— Всё, что касается жизни сотрудников и агентов — служебная тайна.
— Надо же. Твоя личная жизнь засекречена даже от коллег?
— Я ничем не занимаюсь, кроме работы. Служу, исполняю свои обязанности, готовлюсь отправиться в червоточину. Чем мне ещё заниматься? — произнесла Ясмин с неким раздражением.
— И ты ничего не хочешь? Только пойти в червоточину?
— Даже не знаю… — Ясмин задумалась. — У меня есть миссия, есть работа, мне больше ничего не надо. И да, я очень хочу попасть в бета-мир. Надо успеть повысить уровень, пока не открылась червоточина. А то потом опять ждать полгода или год.
— А я вот, например, подумываю дело своё завести, открыть какое-нибудь предприятие, — поделился я.
— Зачем?
— Сам не знаю. Деньги зарабатывать.
— У нас нормально платят.
— Если есть возможность заработать больше, зачем её упускать?
— Пройдёт.
— В смысле?
— Я говорю, пройдёт. Все хотят заработать побольше, а потом понимают, что это ненужно.
— Да, Марина говорила. Лет через пятьдесят такой жизни не хочется больше ничего.
— Ага, вроде того.
Мне было интересно, неужели через пятьдесят лет действительно потеряю вкус к жизни? Когда я видел старших членов рода, с которыми часто пересекался на всевозможных приёмах и званых ужинах, мне казалось, что эти люди, несмотря на свой возраст, полны воли к жизни. Совсем другое дело — агенты. Со слов Марины складывалось впечатление, что они все — усталые, замученные и ничего не хотят, кроме как сдохнуть в очередной червоточине.