Мотнув головой, я направился к секретеру.
Единственное, что утешало в данной ситуации — несмотря на бурные поцелуи, в целом я мог гордиться своей выдержкой.
Глава 16
Отписанные каллиграфическим почерком слова отчёта о партиях и организациях столицы не складывались во что-то вменяемое. Знакомые имена, цифры как-то оседали в памяти, а связки и суть тонули в заполонивших разум обрывках мыслей и вспышек чувств.
Неопределённость давила, выбивала почву из-под ног, сводила с ума.
Слишком много вопросов, невыясненных обстоятельств.
Убийство главы рода Какики — дикое, немыслимое, совершенно необъяснимое — с одной стороны.
И с другой — Лена, девушка-загадка, своим присутствием здесь сделавшая мою жизнь непредсказуемой. Пытаясь просчитать наше будущее, я терялся. Терялся совершенно и бесповоротно. Лена могла навсегда исчезнуть из моего мира буквально через час, а могла оказаться заперта здесь на всю жизнь. Её дальнейшее поведение я представить не в состоянии.
Она воспитана в другом мире и обществе, я не знаю её родных, чтобы по ним судить о заложенных чертах характера, совсем не знаю её, потому всё время нашего короткого общения она растерянна и подавлена брачными чарами.
Только что Лена согласилась с моими просьбами, но что будет, когда она придёт в себя?
Я не имел об этом ни малейшего понятия, и это… пугало.
Не будь она моей женой, я бы положился на присмотр духов, но они выполнят даже самоубийственные её желания. Чего бы она ни делала, кроме прямого причинения мне физического вреда, будет поддержано духами, в такой ситуации вполне разумно опасаться последствий.
Дверь неожиданно открылась. Я думал, Лена проведёт в ванной не менее часа, но она управилась за двадцать минут. Даже такой мелочи я не сумел предположить: мне казалось, так быстро искупаться женщина просто не может.
Глядя в пол, Лена куталась в мягкий зимний пеньюар. Глаза её припухли и покраснели от слёз. Меня кольнули угрызения совести, тоже принуждая опустить взгляд, но я сдержался, подавил разливавшуюся в груди неприязнь к себе и закрыл отчёт.
Нельзя ожидать, что такие перемены в жизни девушка переживёт без слёз, так что за них можно себя не корить — намного важнее просто её спасти.
Невольно я сосредоточился на внутреннем зрении, дававшем увидеть основанное на первородной магии проклятие, и вздрогнул: тонкие, сплетённые в неведомый узор волокна чужой магии, опутавшие моё тело и потоки магии, переместились к брачному браслету, облепили его, точно паутиной.
Усилием воли я заставил себя «присмотреться» к женскому браслету и выдохнул: он был чист.
Возможно, проклятию требовалось больше времени, чтобы добраться до него… А может, ему нужно физическое подтверждение брака, чтобы добраться до жертвы?
***
Долго прохлаждаться в ванной я не могла — меня переполняли эмоции. Страх, восторг, стыд, удивление, надежда, желание — всё это дико смешивалось, ежесекундно менялось и сводило с ума.
К тому же о доме хотелось узнать от Раввера, у него хорошо получалось объяснять, несмотря на напряжённость ситуации. И совсем немного, но я боялась духов — инстинктивный страх, оставшийся со времён детских страшилок о призраках.
К двери в спальню я подошла решительно, но, открыв её, сразу опустила взгляд. Дыхание перехватило от накрывших меня противоречивых желаний: сбежать или подойти к Равверу, вновь насладиться его поцелуями.
Стало невыносимо жаль, что его проклятие грозит мне смертью: не будь его, как здорово было бы надеяться на любовь Раввера, на то, что я могла бы остаться в этом мире хозяйкой волшебного дома при таком красивом и сильном мужчине. Правда, не будь проклятья, я бы здесь не оказалась, но…
Зашуршала бумага.
— А можно… — Я посмотрела на сидевшего за секретером Раввера и вздрогнула от жуткого выражения его глаз. Почти сразу они смягчились, но мне потребовалось время, чтобы опомниться и продолжить. — Я бы хотела остаться здесь. Когда… если ты снимешь браслет, можно мне остаться здесь?
Сердце вырывалось, я скрестила руки на груди. К щекам приливала горячая кровь. И проскальзывала мысль: «А у нас многие вне брака друг с другом живут, и ничего…» Потому что мужчины интереснее, привлекательнее Раввера я не встречала, никто не вызывал у меня таких ошеломительных чувств. Ни к кому меня не тянуло так, словно моё сердце привязано к нему невидимой нитью.
— Зачем? — тихо спросил Раввер и скрестил руки на толстой пачке сшитой бумаги. — Разве ты не хочешь вернуться домой?
Представила съёмную комнату, пробки на дорогах, офис, Валерия Кирилловича, расстёгивавшего рубашку, и быстро замотала головой:
— Нет.
— У тебя какие-нибудь проблемы там?
Мгновение я медлила, прежде чем ответить:
— Серая, унылая жизнь без малейшей надежды на чудо у меня там.
Раввер недоуменно приподнял брови:
— Ты бы хотела поселиться здесь, в совершенно незнакомом мире, где у тебя нет родных, нет… ничего?
Его искреннее недоумение и такая неожиданная, но приятная идея поселиться здесь помогли справиться с мрачными воспоминаниями.
— Да, — кивнула я.
Наверняка Раввер счёл меня взбалмошной, но мысль о возвращении и Валерии Кирилловиче, имевшем достаточно денег, чтобы осуществить угрозу нанять подонков, которые изнасилуют меня в подворотне, настолько пугала, что родной мир стал самым нежеланным местом на свете.
Оправившись от шока, Раввер постукал пальцами по столешнице, кивнул:
— Хорошо, я помогу тебе поселиться здесь. Скорее всего, это будет возможно после того, как в своём мире ты дождёшься возможности снять браслет, и если к тому времени ты не передумаешь, я обеспечу документы… и содержание. — Он кивнул какой-то своей мысли. — Да, думаю, это будет достойной компенсацией за то, что я поставил твою жизнь под угрозу.
Я невольно улыбнулась. Раввер продолжил:
— Вынужден предупредить: как только снимется браслет, магии ты лишишься.
Зарождавшееся в груди счастливое тепло исчезло. Помедлив, я грустно ответила:
— Значит, буду довольствоваться волшебством окружающих.
Раввер смотрел на меня пронзительно, будто надеялся прочитать мысли. У меня по спине побежали мурашки, вспомнилось, как страстно он меня целовал. Я облизнула ещё горевшие губы. Кашлянув, Раввер поднялся и указал на дверь:
— Думаю, самое время пообедать. Я проведу тебя в столовую, а ты пожелай нам еды. Если в твоих желаниях не будет конкретики, повар подберёт блюда на свой вкус, а если захочешь чего-то определённого — он сделает это, если есть необходимые продукты. Правда, я не знаю, как это сработает: блюда и продукты вашего мира могут сильно отличаться от наших.
К дверям в спальню мы подошли одновременно и замерли.
— Думаю, этот вопрос вам с поваром лучше обсудить лично, — тихим, чувственным голосом посоветовал Раввер и, распахнув передо мной дверь, подал руку.
В этот момент я остро осознала, что этот дом не только выглядит обиталищем аристократа, он именно таким и является. И Раввер — аристократ, как мистер Дарси из «Гордости и предубеждения»: в чём-то неидеальный, способный совершить не очень хороший поступок из-за заблуждений, но благородный, умеющий защитить… Замечательный.
И недоступный, потому что умирать через год или два совсем не хотелось. Я смотрела в чёрные, пронзительные глаза и понимала: с Раввером моя жизнь могла превратиться в сказку.
Но эту догадку пришлось загнать глубоко-глубоко. Я вложила руку в ладонь Раввера. Он сжал пальцы и вывел меня из спальни.
Убранство дома ничуть не уступало ей в почти неуместной роскоши. По пути в малую столовую Раввер мимолётно показывал малые и большие гостиные, комнаты для гостей, комнаты отдыха, рассказывая:
— Планировка комнат, мебель, оконные переплёты и стёкла, драпировки, ковры — как правило, в домах глав рода всё это создаётся из субстанции самого дома волей хозяйки. На реальные предметы запрета нет, но хозяйка считается тем лучше, чем больше предметов интерьера смогла воссоздать. Единственным допустимым исключением, не влияющим на мнение о мастерстве хозяйки, являются портреты предков, картины, статуэтки и расписная керамика.