а, она уехала, - задумчиво произнес фоторепортер. - А знаете, это чудесная девушка! Очень умна, лишних вопросов не задает и вообще прелесть... В этот момент редактору удалось закрепить веничек в нужном положении. Отступив на шаг, редактор с восторгом уставился на украшенного таким образом сатирика и воскликнул: - А как выглядит! Красота! - Чтоб вам лопнуть! - от всего сердца пожелал сатирик. Фоторепортер включился в аврал. Представив, сколько великолепных снимков он сможет сделать, молодой человек испытал бурный прилив трудового энтузиазма. - Ну а теперь приступим к этим, - вскричал он, указав на автомобильные камеры. - Как будем их одевать на него? Через верх или через низ? - Понятия не имею, - отвечал автор проекта. - Придется решать на месте, то есть на фигуре. И вообще занимайтесь этим сами, у меня тут идея появилась... И, присев к письменному столу, художник принялся набрасывать что-то на листке бумаги. Ему не дали поработать спокойно. - Ясь, а что с хвостом? - отвлек его консультант. - В том-то и дело, что насчет хвоста у меня появилось свежее, оригинальное соображение, - ответил художник, не отрываясь от проекта. - Вот так, хорошо... и вот тут еще пустить этакую закорючку... неплохо, неплохо. Впечатляет! Так вот, мне вдруг пришло в голову... что, если хвост пришельца заменить третьей ногой? Как думаете? Оригинальное предложение застало компаньонов врасплох, они озадаченно молчали. Бросив камеру, фоторепортер глянул через плечо художника на эскиз и в полном восторге воскликнул: - Ясно, третья нога! Никаких хвостов! И хорошо, если на ней будет гореть огонек... - ...и мигать? - обрадовался художник. - Здорово! И оба принялись воплощать в жизнь свежую идею. Остальные тоже одобрили ее, лишь у консультанта были сомнения. Накачивая третью автомобильную камеру, он заметил, что уже в самом начале, при обсуждении общего проекта, электрик был очень недоволен и высказывал сомнения в его реализации. - Не уверен, что он одобрит мигающий огонек на задней ноге, - сказал консультант, сопя и отирая пот со лба. - Как какая нетипичная проводка или инсталяция - электрик сразу встает на дыбы. Слышали бы вы, как он разорялся насчет бенгальских огней! Не выдержит он мигающего огонька, помяните мое слово. - Это не электрик, а я не выдержу, - сердито пробурчал полузадушенный сатирик, задыхаясь под сплетениями резиновых змеевиков и прочей амуниции. - Кончайте скорее свою примерку, не могу больше. - Сейчас, сейчас, потерпи еще немножко. Сатирику и в самом деле можно было посочувствовать. Он стоял посередине комнаты и представлял собой весьма впечатляющее зрелище. Дуршлаги и прочий кухонный алюминиевый инвентарь, перемежаемый черными змеями велосипедных камер, загадочно и на редкость эффектно серебрился в электрическом свете. В углу громоздились автомобильные камеры, причем три из них привезли уже надутыми, ибо у редактора были все основания полагать, что с камерами от грузовиков консультанту будет трудно справиться вручную. Стол художника, кроме эскизов и проектов, загромождали предметы, которыми предполагалось украсить будущих звездолетчиков. Среди них выделялись пять мотоциклетных шлемов, естественно, переоборудованных соответственно их новому предназначению. Они были не только радиофицированы, но и украшены оригинальной конструкцией из плексигласа и никеля, что преображало их до неузнаваемости. Не только сатирик в своем космическом снаряжении не мог ступить ногой и пошевелить рукой. Остальным тоже было трудно двигаться в этой комнате, до пределов загроможденной всевозможными проводами, фрагментами будущих костюмов астронавтов, металлическими листами, фольгой, краской и еще тысячью предметов, необходимых для снаряжения членов экипажа звездолета. Отбросив свиток металлической стружки, фоторепортер в поисках подходящего материала для изготовления третьей ноги стал разгребать залежи материалов в углу. Потом подошел к столу, на котором стояли редакционные лампы на длинных гибких кронштейнах, задумчиво оглядел их и уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг раздался энергичный стук в дверь. Неожиданный стук произвел впечатление разорвавшейся бомбы, ибо заговорщики были убеждены, что все двери в здании, начиная со входной, надежно заперты. Появление в неурочный час нежданного гостя было совершенно непонятным катаклизмом. Это не мог быть сторож, тот ни за какие коврижки не покинул бы своей уютной и безопасной дежурки внизу, а в экстренном случае позвонил бы по внутреннему телефону. При одной мысли, что сейчас войдет посторонний и сразу разгадает их тайну - достаточно увидеть одного сатирика, - заговорщики впали в панику. Бросив на пол автомобильную камеру, редактор подскочил к двери и подпер ее изнутри, свистящим шепотом давая руководящие указания сотрудникам. - Спрячься куда-нибудь! - шипел он на сатирика, живописным столбом стоявшего посреди комнаты. - Да не шевелись же! Согнись и под стол! - Сам согнись, кретин! - огрызнулся сатирик. - А ты хоть шлемы со стола убери! - последовал приказ художнику. - Слушай, космонавт, марш в угол и повернись к двери спиной. Со спины не разберут, что это такое. Хотя голова торчит... Если бы не голова... - Отрезаем? - с готовностью вызвался фоторепортер. И он решительно направился к побледневшему сатирику, сжимая в руке ножницы для жести. Тот шарахнулся в сторону. Неловко толкнул стол, стоявшие на нем лампы упали на кучу резиновых камер и проткнули одну из них. Свист вырвавшегося воздуха еще более усилил панику. Сатирик рванулся в другую сторону и столкнул со второго стола коробку со стеклянными медицинскими банками. С оглушительным бряканьем банки раскатились по полу. Стоящий за дверью социолог, пан Здислав, воспринимал все эти звуки как райскую музыку, догадываясь о царящей за дверью панике. Он пытался сообщить коллегам, что это он, что нет причин для паники, но, твердо памятуя о необходимости соблюдать конспирацию, сообщал чуть слышным щепотом. Коллеги шепота не слышали и продолжали паниковать. Тогда социолог постучал вторично. Редактор решился и чуть приоткрыл дверь. Увидев в щелку пана Здислава, он испытал такую радость, которой никогда доселе не дано было ему испытать. Еще бы! Самым главным условием эксперимента было соблюдение тайны. Если кто-нибудь пронюхает о приготовлениях, если хоть тень подозрений зародится у кого-нибудь в душе - считай, пропали все труды. Ведь в их эксперименте главное - полнейшая неожиданность, только тогда можно рассчитывать на спонтанную реакцию публики, то есть общественности. А если кто-нибудь пронюхает о том, что в редакции делаются какие-то секретные приготовления, и потом, когда "инопланетяне" приземлятся, кто-то вспомнит вдруг о секретных приготовлениях - пиши, дело пропало. Ведь в редакции бывает в основном пишущая братия, журналисты, люди, как правило, умеющие соображать, сопоставлять явления и абсолютно не умеющие держать при себе свои соображения и подозрения. Более болтливой публики, чем представители печати, в мире не найдется. До сих пор самый разнообразный реквизит вкупе с кухонными принадлежностями сбивал с толку людей, поневоле привлеченных к участию в подготовке эксперимента, и, вполне укладываясь в концепцию о подготовке к съемке научно-популярного фильма о жизни природы, не вызывал нежелательных ассоциаций. А вот теперь при виде напомпованного сатирика такие ассоциации могли и возникнуть. За дверьми, однако, оказался свой. При виде социолога редактор, как уже говорилось, испытал такую радость, что с трудом удержал себя от того, чтобы не кинуться ему на шею. Издавая звуки, очень напоминавшие счастливое воркование, он втянул союзника в комнату и повернул ключ в дверях. - Чтоб мне сдохнуть! - только и мог произнести переволновавшийся фоторепортер. - Добрый вечер, панове! - приветливо поздоровался социолог и торопливо заговорил, стараясь объяснить все сразу: - Я так и думал, что застану вас здесь, хочу официально заявить о своем присоединении к вашему эксперименту, мне безумно интересно и просто необходимо для дальнейших работ, и я, если не возражаете, желал бы приземлиться. - Так и инфаркт недолго заполучить, - проворчал консультант по научно-техническим вопросам, переводя дух. - А вы знаете, что стрессы сокращают жизнь? - Как вы проникли в здание? - дрожащими губами произнес впечатлительный художник, все еще лежа грудью на своем столе и пытаясь заслонить шлемы. - Вы понимаете, уважаемые панове, очень заманчиво узреть нашу общественность глазами, так сказать, прибывшего из космических просторов существа, - тараторил социолог, не слыша вопроса. - И если можно, мне очень хотелось бы войти в состав группы, которая приземлится. Понимаете, это неведомое существо лицом к лицу... - Да можно, мой дорогой! - растроганно воскликнул редактор. - Вы для нас просто дар небес! У нас как раз нет желающих идти в астронавты, каждый норовит в момент их приземления околачиваться на рынке! Так что милости просим! - А теоретически ведь ничего не докажешь! - с разгону произнес социолог еще одну заготовленную фразу и замолк, потому что тут его взгляд пал на сатирика. Онемев от восхищения, социолог позабыл обо всем на свете. Зато остальные пришли в себя. Художник оторвался наконец от стола, пытаясь привести в порядок измятые плоды своего творческого гения, и, не получив ответа, рявкнул на всю комнату: - Как вы сюда попали? Вздрогнув, компаньоны непонимающе уставились на него, потом до них дошел смысл вопроса, и они уставились на зачарованного социолога. - И в самом деле, - заинтересовался редактор.- Как вы проникли в здание? - Через дверь, - был исчерпывающий ответ. - Через какую дверь? - Что? А, через много дверей, сначала через входную, потом по очереди через другие... - Ну конечно, этот кретин не запер за Марысей, - с ужасом констатировал консультант. Конспираторы дружно возмутились. - Ну, знаете ли! Если мы будем откалывать такие номера, у нас не эксперимент получится, а черт знает что! Ведь это не шуточки, к нам мог зайти кто угодно - и конец конспирации. Ты что, совсем голову потерял? На сконфуженного репортера наседали со всех сторон, а тот, чувствуя свою вину, неумело и робко оправдывался. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы осуждение фоторепортера, если бы не сатирик. Решительно взмахнув рукой, он заявил: - Ладно, хватит с него, парень свое получил, а теперь за работу! Учтите, я долго не выдержу! Манекенщицу себе нашли, пся крев! - И ты еще жалуешься? - огрызнулся консультант. - Глядишь, еще и карьеру сделаешь... Социолог в полном восторге обозревал окружающие его восхитительные предметы, а от сатирика просто не мог глаз оторвать. Вот только серый он какой-то, особенно это бросалось в глаза по контрасту с окружавшими астронавта блистающими серебром доспехами. И вообще, по мнению социолога, существо, прилетевшее из глубин Вселенной, не может быть серым, оно просто обязано сиять, испуская из себя неземной свет! Своими замечаниями социолог поделился с коллегами, но, поскольку поделился он и еще многими соображениями, коллеги не совсем поняли смысл его замечаний, да и некогда было: сатирик все громче и настойчивей требовал поскорее закончить примерку. Редактор нагнулся в поисках камеры, которую уже собрался напялить на астронавта, когда социолог постучал в дверь. Художник с фоторепортером опять взялись за редакционные лампы на длинных гибких ножках, ломая головы, как из них сделать третью ногу для астронавта. Редактор отыскал камеру и попробовал самостоятельно напялить ее на пришельца. Дохлый номер! Он призвал на помощь коллег. Пришлось художнику с фоторепортером побросать свои лампы. Кооптировали консультанта и все вместе стали обряжать в камеры сатирика. Сначала попытались натянуть на него камеру снизу. Положили ее на полу, и перевязанный велосипедными змеями сатирик, с трудом поднимая ноги, влез в середину. Коллеги принялись натягивать на него автомобильную камеру. С дикими муками удалось немного протолкнуть ее вверх по телу сатирика. Результаты никого не удовлетворили, ибо теперь сатирик стал походить на странную даму в кринолине весьма оригинального фасона, а еще больше - на карикатуру балерины в чудовищной пачке. - Я говорил вам, что это должно быть вверху! - разворчался художник. Говорил, а вы не слушаете! У меня же своя концепция. Сделали из нее черт знает что! - И в самом деле, выглядит он глупо, - согласился редактор. - Хорошо, вернемся к твоей концепции. Эй, вылезай оттуда! У фоторепортера было особое мнение. - А если камера будет вверху, тогда все сразу увидят, что у пришельца самые обыкновенные ноги! - заявил он. - Пришельцы имеют право на две ноги! - отстаивал свою концепцию художник. - Мы ведь решили, что они будут человекоподобные, так ведь? Да и не будут это обыкновенные ноги! И бросившись под стол, художник с триумфом извлек ласты гигантских размеров. - Вот, видите? У меня все продумано, говорю же вам - концепция! Быстро надевай их! Сейчас увидите, как это здорово! Легко было ему сказать "надевай". Собственными силами сатирик был не в состоянии вообще что-либо надеть. Исключено, он с трудом мог пошевелиться. Автомобильная камера лишила его возможности двигаться, не то что сгибаться, руками же он и раньше не мог шевелить, ведь их плотно прижали к телу змеи надутых велосипедных камер. Забыв об этом, несчастный сатирик в ответ на приказ художника сделал было попытку покрутить пальцем у виска, но, разумеется, не смог этого сделать. Редактор и художник опустились перед ним на колени. - Да хоть приподними копыто! - нервничал редактор. - Не прирос же ты к полу! - Осталось совсем немного, того и гляди, прирасту! - огрызался сатирик. Мало того, корни пущу, листики-цветочки вырастут на мне! Да осторожнее, что вы со мной делаете? Натянуть на пришельца ласты оказалось очень непростым делом. Возможно, мешало то обстоятельство, что редактор и художник пытались одновременно надеть на ноги пришельца каждый свою ласту. Хорошо еще, что социолог не спускал восхищенного взгляда с сатирика и успел схватить в объятия неземное существо, когда оно покачнулось и чуть не грохнулось на пол. Зато когда после долгих усилий ласты оказались наконец на ногах сатирика, эффект был поразительный. Автомобильную камеру ему натянули через голову и спустили немного ниже плеч. Для этого пришлось предварительно повытаскивать спицы из дуршлагов, да и сами дуршлаги несколько примялись, но потом удалось восстановить прежнее великолепие. Немного передохнув, художник с фоторепортером принялись приделывать астронавту третью ногу. Ее сделали из настольной лампы на длинной гибкой металлической ножке. - Вот сюда, снизу ее прикрепим, - командовал художник. - Даже опираться сможет на нее, только не очень сильно. Фу, холера, что-то излишне гибкая нога получилась. И гляди, сама по себе сгибается. - Пусть сгибается, так даже лучше, - заметил редактор. Подключился консультант по техническим вопросам: - А провод пропустим в середке, посередине сделаем выключатель и рядом мигающую лампочку. - Где ты собираешься пропустить провод, где? - волновался несчастный сатирик. - В середке у меня, между прочим, внутренности! Как, интересно, ты проведешь электричество? Оказывается, консультант уже все продумал: - Не волнуйся, пропустим под локтем, пройдет под поясом, совершенно незаметно. Можешь щелкать выключателем до посинения. - Тьфу! - прохрипел сатирик. - Не можете спустить камеру пониже? Совсем сдавила, дышать трудно. - Ниже нельзя, там другая амуниция, - объяснил консультант. - Тьфу! В печенках у меня сидит ваша амуниция! Тьфу! Что-то в рот попало, на зубах скрипит! Какой гадостью посыпали меня? Совсем хотите прикончить? Да спустите же камеру ниже, сейчас задохнусь! Пришлось пойти на уступки. С трудом стянули камеру немного ниже, одновременно сделав для себя вывод: снаряжать астронавтов надо в другой последовательности, начиная с накачанных воздухом элементов. Когда наконец на несчастную жертву эксперимента напялили все необходимые элементы гардероба, все хором воскликнули: "Потрясающе!" Вид, который представлял собой сатирик, и в самом деле мог удовлетворить самый взыскательный вкус. Из бесформенной, расширяющейся кверху глыбы торчали: вверху голова, в середине - оттопыривающиеся от локтей руки, внизу огромные разлапистые ноги. Нет, не ноги, бесформенные нижние конечности напоминали что угодно, но только не ноги. Торчащие из дуршлагов в разные стороны спицы таинственно поблескивали, прикрепленные к левому боку два металлических веничка для взбивания пены покачивались при каждом движении. Впечатляли также несколько медицинских банок, блестевших на загривке. Консультант постарался, поставил профессионально (недаром тренировался у знакомой медсестры). Банки втянули в себя резину одной из велосипедных камер и держались крепко, не оторвешь. Согнутая гибкая ножка настольной лампы интригующе украшала заднюю часть астронавта. Не хватало только шлема. Наконец социолог получил возможность сделать замечание, вернее, высказать свое наблюдение. Сатирик по-прежнему казался ему излишне серым. - Минуточку, панове, - обеспокоенно произнес социолог. - Это что, так и останется? Бедный замученный сатирик воспринял вышеприведенное замечание однозначно: его хотят в таком виде оставить до самого эксперимента! И несчастный попытался возопить громким голосом, но его хватило лишь на приглушенное хрипение. Оказывается, остальные тоже именно так восприняли замечание социолога. - Да нет, - небрежно ответил редактор. - Сейчас мы с него все это поснимаем. Социолог попытался вывести коллег из заблуждения, пояснив свою мысль: - Да нет, я о фактуре... То есть, того, о цвете... Какой-то он невзрачный... не мешало бы, знаете, нечто этакое... впечатляющее. Вами не предусмотрен какой-нибудь верхний слой? - Предусмотрен, разумеется, - живо отозвался художник, который поначалу тоже не понял смысла вопроса. - Сверху будет фольга и серебряная краска. И ноги покрасим, а на руки натянем мотоциклетные краги. С отворотами, оклеенными фольгой. Ну и еще будет шлем. Воспользовавшись перерывом в работе, консультант немного отдохнул на куче накачанных автомобильных камер в углу. Теперь он со стоном поднялся, растер поясницу и подошел к столу художника, на котором блестели заранее приготовленные шлемы пришельцев. Взяв один, он, держа его на вытянутых руках, приблизился к несчастному сатирику. Тот уже не протестовал, понимая, что протесты ни к чему не приведут, и подчинился своей участи. Он понял - такая уж ему выпала планида. Судьба, значит. Против судьбы не попрешь. Вытащил жребий, стал манекенщицей, не предполагая даже, с какими это сопряжено неприятностями. Когда увидел, с какими, поначалу пытался возражать, протестовал, сердился и ворчал на коллег. Неприятности множились, сатирик впал в ярость, а когда ярость достигла зенита и больше ей некуда было расти, несчастный покорился своей судьбе. А что еще ему оставалось? Ведь он же не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, целиком зависел от этих паршивцев. А паршивцев, его коллег, по мере одевания пришельца все больше охватывал энтузиазм. Они видели, что астронавт у них получается замечательный, вот и не реагировали ни на проклятия своей жертвы, ни на ее мольбы и стоны. Сатирик понял - лучше пострадать молча. Самому-то ему не раздеться, он полностью в их руках. Лучше их не злить, а то разгневаются и оставят его как есть, в этой неземной одежке. Вот несчастный и смирился, даже пикнуть боялся, позволяя себе лишь тихонько скрежетать зубами. Советник по науке и технике с умным видом сосредоточенно вглядывался в астронавта, примериваясь, выбирая нужное место, и, наконец, торжественно насадил ему на голову чрезвычайно живописный шлем, как следует закрепив его в велосипедной камере, намотанной вокруг шеи несчастного. Присутствующие затаили дыхание, боясь помешать специалисту, и с волнением ждали. Их ожидания не были обмануты. - Колоссально! - в полном восторге воскликнул социолог. - Просто великолепно! Только вот как мы будем общаться друг с другом в этой штуковине на голове? Консультант по науке и технике даже не рассердился - чего можно требовать от профанов? Он просто со скромной гордостью ответил: - Шлемы радиофицированы. Внутри коротковолновый передатчик. Вернее, передачи нами не предусмотрены, только прием. То есть не так, общение предусмотрено, но в ограниченном диапазоне. Вернее, общение возможно лишь между пришельцами, они друг с дружкой соединены. То есть не так, вернее, так, но пришелец в своем шлеме будет слышать всех, его же услышат только коллеги в шлемах. И еще я должен сказать, эти штуки называются вовсе не шлемы, а шлемофоны! И тут из шлемофона послышалось глухое бурчание. Что-то у манекенщика не в порядке, вон, он и подпрыгивать пытается, и отчаянно размахивает оставшимися в его распоряжении фрагментами рук. С удивлением глядя на сатирика, коллеги пытались понять, в чем дело. - Испытание на подвижность? - предположил консультант. - Не похоже, да и жесты у него... не такие, какие бы хотелось. - Может, у него что-нибудь жмет? - предположил фоторепортер. - Надо бы поправить. - Просто капризничает! - раздраженно констатировал редактор. - Да еще толком не говорит. Не слышу! Кричи громче! Бурчание в шлемофоне заметно усилилось, а жесты астронавта стали напоминать конвульсии эпилептика. Консультант приложил ухо к шлемофону. - Ничего не слышу! - сообщил он коллегам и открутил шлемофон. - Вы что, совсем спятили? - набросился на коллег сатирик, жадно ловя ртом воздух. - Уже ничего не соображаете? Ведь шлем же герметичен, еще немного, и я бы задохнулся! Этого вы добиваетесь? - О, холера! - огорчился художник. Да, очень непростое дело - снаряжение астронавта. Сначала было сплошное нагромождение проблем организационного характера, а как только с ними немного управились, одна за другой стали возникать проблемы характера технического. Консультант по науке и технике не предусмотрел такой мелочи, как подача воздуха в герметический шлемофон! Огорченный и чрезвычайно озабоченный, он погрузился в раздумье. Впрочем, думали все. Долго думали и решили - провертеть в шлеме дырку. Социолог возразил: - Тогда все услышат голос пришельца. - Да нет, - возразил редактор, автор проекта, - дырку мы провертим сзади, говорят ведь, как правило, мордой вперед. Возразить ему осмелился сатирик, все еще кипящий от возмущения, хотя лицо его уже приняло нормальный цвет. - И дышат, как правило, тоже мордой вперед! Разве что вам удастся произвести переворот в физиологии человека. - А ведь можно научиться говорить нечеловеческим голосом, - мечтательно произнес художник. - Таким, потусторонним... Вот был бы фурор! - Перестаньте молоть чепуху, - рассердился консультант. - Мешаете человеку думать. Никак не сосредоточусь... Минутку... Как же, сосредоточишься с этим народом! Размышления консультанта нарушил социолог, опять делясь с коллегами своими сомнениями. Принесла его нелегкая! - Видите ли, панове, у меня еще такого рода предложение, - сказал социолог. Он уже относился к эксперименту как к своему личному делу и принимал близко к сердцу все детали. - Видите ли, у меня еще замечание насчет рук... Художник непонимающе взглянул на него, а сатирик попытался пошевелить руками, вернее, кистями рук в мотоциклетных крагах. Сами же руки, как уже было сказано, прикрученные к туловищу велосипедными камерами, оставались неподвижными. - Вот именно! - воскликнул социолог. - Такие конечности пришельца, боюсь, вызовут сомнения. Как-то не согласуются они с тем образом представителя высшей цивилизации, как мы его себе представляем. Вряд ли такими неуклюжими лапами пришельцы смогли бы создать эту свою цивилизацию... Художник бросился очертя голову на защиту своей концепции. - Так ведь это же всего лишь упаковка! Сам представитель внутри! Внутри у него может быть хоть десять рук и по десятку пальцев на каждой руке, хоть по двадцати, а каждый палец свободно может быть длиной в метр. А что? В трубочку свернулись... - Но ведь этих пальцев не видно! - упорствовал социолог. - Интересно, как мы можем их выставить на всеобщее обозрение? скептически пробурчал фоторепортер. У художника уже полным ходом заработала его творческая фантазия... Он вдохновенно продолжал: - ...в трубочку свернулись и с помощью пружин выскакивают наружу! А что? Очень даже эффектно! Щелкнет пан социолог выключателем, и у него сразу десять пальцев выскочат! И зашевелятся! На пружинках! - И заедет своим пальчиком в глаз собеседнику! - подхватил неугомонный социолог. - Насколько мне известно, планом предусмотрено общение