слушаете! У меня же своя концепция. Сделали из нее черт знает что! - И в самом деле, выглядит он глупо, - согласился редактор. - Хорошо, вернемся к твоей концепции. Эй, вылезай оттуда! У фоторепортера было особое мнение. - А если камера будет вверху, тогда все сразу увидят, что у пришельца самые обыкновенные ноги! - заявил он. - Пришельцы имеют право на две ноги! - отстаивал свою концепцию художник. - Мы ведь решили, что они будут человекоподобные, так ведь? Да и не будут это обыкновенные ноги! И бросившись под стол, художник с триумфом извлек ласты гигантских размеров. - Вот, видите? У меня все продумано, говорю же вам - концепция! Быстро надевай их! Сейчас увидите, как это здорово! Легко было ему сказать "надевай". Собственными силами сатирик был не в состоянии вообще что-либо надеть. Исключено, он с трудом мог пошевелиться. Автомобильная камера лишила его возможности двигаться, не то что сгибаться, руками же он и раньше не мог шевелить, ведь их плотно прижали к телу змеи надутых велосипедных камер. Забыв об этом, несчастный сатирик в ответ на приказ художника сделал было попытку покрутить пальцем у виска, но, разумеется, не смог этого сделать. Редактор и художник опустились перед ним на колени. - Да хоть приподними копыто! - нервничал редактор. - Не прирос же ты к полу! - Осталось совсем немного, того и гляди, прирасту! - огрызался сатирик. Мало того, корни пущу, листики-цветочки вырастут на мне! Да осторожнее, что вы со мной делаете? Натянуть на пришельца ласты оказалось очень непростым делом. Возможно, мешало то обстоятельство, что редактор и художник пытались одновременно надеть на ноги пришельца каждый свою ласту. Хорошо еще, что социолог не спускал восхищенного взгляда с сатирика и успел схватить в объятия неземное существо, когда оно покачнулось и чуть не грохнулось на пол. Зато когда после долгих усилий ласты оказались наконец на ногах сатирика, эффект был поразительный. Автомобильную камеру ему натянули через голову и спустили немного ниже плеч. Для этого пришлось предварительно повытаскивать спицы из дуршлагов, да и сами дуршлаги несколько примялись, но потом удалось восстановить прежнее великолепие. Немного передохнув, художник с фоторепортером принялись приделывать астронавту третью ногу. Ее сделали из настольной лампы на длинной гибкой металлической ножке. - Вот сюда, снизу ее прикрепим, - командовал художник. - Даже опираться сможет на нее, только не очень сильно. Фу, холера, что-то излишне гибкая нога получилась. И гляди, сама по себе сгибается. - Пусть сгибается, так даже лучше, - заметил редактор. Подключился консультант по техническим вопросам: - А провод пропустим в середке, посередине сделаем выключатель и рядом мигающую лампочку. - Где ты собираешься пропустить провод, где? - волновался несчастный сатирик. - В середке у меня, между прочим, внутренности! Как, интересно, ты проведешь электричество? Оказывается, консультант уже все продумал: - Не волнуйся, пропустим под локтем, пройдет под поясом, совершенно незаметно. Можешь щелкать выключателем до посинения. - Тьфу! - прохрипел сатирик. - Не можете спустить камеру пониже? Совсем сдавила, дышать трудно. - Ниже нельзя, там другая амуниция, - объяснил консультант. - Тьфу! В печенках у меня сидит ваша амуниция! Тьфу! Что-то в рот попало, на зубах скрипит! Какой гадостью посыпали меня? Совсем хотите прикончить? Да спустите же камеру ниже, сейчас задохнусь! Пришлось пойти на уступки. С трудом стянули камеру немного ниже, одновременно сделав для себя вывод: снаряжать астронавтов надо в другой последовательности, начиная с накачанных воздухом элементов. Когда наконец на несчастную жертву эксперимента напялили все необходимые элементы гардероба, все хором воскликнули: "Потрясающе!" Вид, который представлял собой сатирик, и в самом деле мог удовлетворить самый взыскательный вкус. Из бесформенной, расширяющейся кверху глыбы торчали: вверху голова, в середине - оттопыривающиеся от локтей руки, внизу огромные разлапистые ноги. Нет, не ноги, бесформенные нижние конечности напоминали что угодно, но только не ноги. Торчащие из дуршлагов в разные стороны спицы таинственно поблескивали, прикрепленные к левому боку два металлических веничка для взбивания пены покачивались при каждом движении. Впечатляли также несколько медицинских банок, блестевших на загривке. Консультант постарался, поставил профессионально (недаром тренировался у знакомой медсестры). Банки втянули в себя резину одной из велосипедных камер и держались крепко, не оторвешь. Согнутая гибкая ножка настольной лампы интригующе украшала заднюю часть астронавта. Не хватало только шлема. Наконец социолог получил возможность сделать замечание, вернее, высказать свое наблюдение. Сатирик по-прежнему казался ему излишне серым. - Минуточку, панове, - обеспокоенно произнес социолог. - Это что, так и останется? Бедный замученный сатирик воспринял вышеприведенное замечание однозначно: его хотят в таком виде оставить до самого эксперимента! И несчастный попытался возопить громким голосом, но его хватило лишь на приглушенное хрипение. Оказывается, остальные тоже именно так восприняли замечание социолога. - Да нет, - небрежно ответил редактор. - Сейчас мы с него все это поснимаем. Социолог попытался вывести коллег из заблуждения, пояснив свою мысль: - Да нет, я о фактуре... То есть, того, о цвете... Какой-то он невзрачный... не мешало бы, знаете, нечто этакое... впечатляющее. Вами не предусмотрен какой-нибудь верхний слой? - Предусмотрен, разумеется, - живо отозвался художник, который поначалу тоже не понял смысла вопроса. - Сверху будет фольга и серебряная краска. И ноги покрасим, а на руки натянем мотоциклетные краги. С отворотами, оклеенными фольгой. Ну и еще будет шлем. Воспользовавшись перерывом в работе, консультант немного отдохнул на куче накачанных автомобильных камер в углу. Теперь он со стоном поднялся, растер поясницу и подошел к столу художника, на котором блестели заранее приготовленные шлемы пришельцев. Взяв один, он, держа его на вытянутых руках, приблизился к несчастному сатирику. Тот уже не протестовал, понимая, что протесты ни к чему не приведут, и подчинился своей участи. Он понял - такая уж ему выпала планида. Судьба, значит. Против судьбы не попрешь. Вытащил жребий, стал манекенщицей, не предполагая даже, с какими это сопряжено неприятностями. Когда увидел, с какими, поначалу пытался возражать, протестовал, сердился и ворчал на коллег. Неприятности множились, сатирик впал в ярость, а когда ярость достигла зенита и больше ей некуда было расти, несчастный покорился своей судьбе. А что еще ему оставалось? Ведь он же не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, целиком зависел от этих паршивцев. А паршивцев, его коллег, по мере одевания пришельца все больше охватывал энтузиазм. Они видели, что астронавт у них получается замечательный, вот и не реагировали ни на проклятия своей жертвы, ни на ее мольбы и стоны. Сатирик понял - лучше пострадать молча. Самому-то ему не раздеться, он полностью в их руках. Лучше их не злить, а то разгневаются и оставят его как есть, в этой неземной одежке. Вот несчастный и смирился, даже пикнуть боялся, позволяя себе лишь тихонько скрежетать зубами. Советник по науке и технике с умным видом сосредоточенно вглядывался в астронавта, примериваясь, выбирая нужное место, и, наконец, торжественно насадил ему на голову чрезвычайно живописный шлем, как следует закрепив его в велосипедной камере, намотанной вокруг шеи несчастного. Присутствующие затаили дыхание, боясь помешать специалисту, и с волнением ждали. Их ожидания не были обмануты. - Колоссально! - в полном восторге воскликнул социолог. - Просто великолепно! Только вот как мы будем общаться друг с другом в этой штуковине на голове? Консультант по науке и технике даже не рассердился - чего можно требовать от профанов? Он просто со скромной гордостью ответил: - Шлемы радиофицированы. Внутри коротковолновый передатчик. Вернее, передачи нами не предусмотрены, только прием. То есть не так, общение предусмотрено, но в ограниченном диапазоне. Вернее, общение возможно лишь между пришельцами, они друг с дружкой соединены. То есть не так, вернее, так, но пришелец в своем шлеме будет слышать всех, его же услышат только коллеги в шлемах. И еще я должен сказать, эти штуки называются вовсе не шлемы, а шлемофоны! И тут из шлемофона послышалось глухое бурчание. Что-то у манекенщика не в порядке, вон, он и подпрыгивать пытается, и отчаянно размахивает оставшимися в его распоряжении фрагментами рук. С удивлением глядя на сатирика, коллеги пытались понять, в чем дело. - Испытание на подвижность? - предположил консультант. - Не похоже, да и жесты у него... не такие, какие бы хотелось. - Может, у него что-нибудь жмет? - предположил фоторепортер. - Надо бы поправить. - Просто капризничает! - раздраженно констатировал редактор. - Да еще толком не говорит. Не слышу! Кричи громче! Бурчание в шлемофоне заметно усилилось, а жесты астронавта стали напоминать конвульсии эпилептика. Консультант приложил ухо к шлемофону. - Ничего не слышу! - сообщил он коллегам и открутил шлемофон. - Вы что, совсем спятили? - набросился на коллег сатирик, жадно ловя ртом воздух. - Уже ничего не соображаете? Ведь шлем же герметичен, еще немного, и я бы задохнулся! Этого вы добиваетесь? - О, холера! - огорчился художник. Да, очень непростое дело - снаряжение астронавта. Сначала было сплошное нагромождение проблем организационного характера, а как только с ними немного управились, одна за другой стали возникать проблемы характера технического. Консультант по науке и технике не предусмотрел такой мелочи, как подача воздуха в герметический шлемофон! Огорченный и чрезвычайно озабоченный, он погрузился в раздумье. Впрочем, думали все. Долго думали и решили - провертеть в шлеме дырку. Социолог возразил: - Тогда все услышат голос пришельца. - Да нет, - возразил редактор, автор проекта, - дырку мы провертим сзади, говорят ведь, как правило, мордой вперед. Возразить ему осмелился сатирик, все еще кипящий от возмущения, хотя лицо его уже приняло нормальный цвет. - И дышат, как правило, тоже мордой вперед! Разве что вам удастся произвести переворот в физиологии человека. - А ведь можно научиться говорить нечеловеческим голосом, - мечтательно произнес художник. - Таким, потусторонним... Вот был бы фурор! - Перестаньте молоть чепуху, - рассердился консультант. - Мешаете человеку думать. Никак не сосредоточусь... Минутку... Как же, сосредоточишься с этим народом! Размышления консультанта нарушил социолог, опять делясь с коллегами своими сомнениями. Принесла его нелегкая! - Видите ли, панове, у меня еще такого рода предложение, - сказал социолог. Он уже относился к эксперименту как к своему личному делу и принимал близко к сердцу все детали. - Видите ли, у меня еще замечание насчет рук... Художник непонимающе взглянул на него, а сатирик попытался пошевелить руками, вернее, кистями рук в мотоциклетных крагах. Сами же руки, как уже было сказано, прикрученные к туловищу велосипедными камерами, оставались неподвижными. - Вот именно! - воскликнул социолог. - Такие конечности пришельца, боюсь, вызовут сомнения. Как-то не согласуются они с тем образом представителя высшей цивилизации, как мы его себе представляем. Вряд ли такими неуклюжими лапами пришельцы смогли бы создать эту свою цивилизацию... Художник бросился очертя голову на защиту своей концепции. - Так ведь это же всего лишь упаковка! Сам представитель внутри! Внутри у него может быть хоть десять рук и по десятку пальцев на каждой руке, хоть по двадцати, а каждый палец свободно может быть длиной в метр. А что? В трубочку свернулись... - Но ведь этих пальцев не видно! - упорствовал социолог. - Интересно, как мы можем их выставить на всеобщее обозрение? скептически пробурчал фоторепортер. У художника уже полным ходом заработала его творческая фантазия... Он вдохновенно продолжал: - ...в трубочку свернулись и с помощью пружин выскакивают наружу! А что? Очень даже эффектно! Щелкнет пан социолог выключателем, и у него сразу десять пальцев выскочат! И зашевелятся! На пружинках! - И заедет своим пальчиком в глаз собеседнику! - подхватил неугомонный социолог. - Насколько мне известно, планом предусмотрено общение с местным населением. На базе математики. Так ведь? Не будем же мы разговаривать с землянами, я правильно понял? Значит, надо или формулы какие писать, или с помощью рисунков пообщаться. А как такими руками изобразишь рисунки или формулы? Пришлось художнику оставить в покое пружины, к которым он уже успел привязаться, и переключиться на решение очередной проблемы. Подойдя к астронавту, он принялся напряженно вглядываться в него, бормоча себе что-то под нос. Потрогал пришельца за лапу, пощупал надувные камеры. Несчастный сатирик с беспокойством наблюдал за ним - что еще выкинет? Наконец художник принял решение. - Так и быть, - великодушно сказал он. - Немного высвободим ему руки. Вот отсюда, немного повыше локтя. Идея! Мне понадобится труба, такая, как в железных печурках. - Ясно, обеспечим, - согласился редактор. - А как насчет воздуха? Консультант с достоинством ответил: - Придется малость усовершенствовать шлемофоны. Спереди дадим микрофон, немного налево сдвинем, а дыру провертим сзади, немного правее центра. Стась! - обратился он к сатирику. - Для того чтобы дышать, голову будешь поворачивать вправо, а если говорить - влево. Не перепутай. Ну, потренируешься малость, в какую сторону для чего поворачиваться. Такое способно запомнить любое мало-мальски мыслящее существо, думаю, наши справятся. Сатирик счел себя обязанным вступиться за всех "наших". Ведь он один опытным путем испытал, что значит находиться в костюме астронавта. - Запомнить способны, но вот шею мы свернем непременно! - Нет, этого мало, - вмешался фоторепортер. - На всякий случай я бы еще чего придумал. Какую-нибудь трубочку провести. Ну, такую, как у ныряльщиков с аквалангом, пустую внутри, резиновую. Вспомните, аквалангист дышит благодаря ей, она соединяет его маску с кислородным прибором. Совсем не надо длинную, хватит небольшого кусочка. Закрепить ее перед носом астронавта, по ней пойдет воздух, и даже сквознячок в шлеме... шлемофоне образуется. А голоса снаружи не будет слышно. Консультант при всех своих недостатках завистливым не был. Он одобрил идею фоторепортера и взялся воплотить ее в жизнь. Он и сам понимал, что шлемофоны нуждаются в коррективах. Но это было еще не все. Выяснилось, что присутствующим не понравилось, как передвигается пришелец. Планом мероприятия предусматривался выход пришельцев из космического аппарата и даже, возможно, общение с местным населением. Не исключено, что состоится и небольшая прогулка по рыночной площади города Гарволина, а затем последует возвращение к своему космическому кораблю. И что же выяснилось? Стоящий неподвижно сатирик производил нужное впечатление, ничего не скажешь, но когда он по приказу редактора сделал несколько шагов... Вернее, попытался сделать, да у него ничего не получилось. Он сразу же наступил одной огромной ластой на вторую и уже не смог сдвинуться с места, беспомощно переминаясь с ноги на ногу. Ведь ноги тоже были спутаны камерами, ни шагнуть, ни даже приподнять ногу астронавт не мог. - Сначала приподними ту, что сверху! - посоветовал сатирику фоторепортер. - А только после этого передвигай нижнюю. - Так мне же не видно, которая сверху! - обиделся астронавт. - А разве ты не чувствуешь? - не поверил ему редактор. - Неужели никогда на лыжах не ездил? - Ездил! Да только тут совсем другое. Советы хорошо давать, сам бы попробовал! Посмотрел бы я на тебя, как в этом костюмчике ты съезжаешь с Каспрового Верха! - Тебя же никто не заставляет спускаться с Каспрового Верха! Просто переставь свои копыта, дурак! Художник понял, что необходимо опять внести коррективы в концепцию, ведь для того чтобы ходить, надо как минимум переставлять ноги. А редактора примерка заставила прийти к выводу: все астронавты должны пройти испытания в костюмах. Назначить день, собрать всех сотрудников, которые будут играть роли космонавтов, обрядить их в костюмы, обязательно и в шлемофоны, и пусть в таком убранстве походят немного по редакции. Попривыкнут. Лучше всего репетицию провести ночью, когда в редакции не будут околачиваться посторонние. Космонавт № 1 сатирик Станислав очень настаивал на том, чтобы примерка состоялась уже после переоборудования шлемофонов. К его мнению прислушались и отложили примерку на несколько дней. Добровольное желание социолога войти в состав экипажа космического корабля весьма облегчило формирование этого экипажа. Вертолет, который удалось одолжить у военных, был шестиместным. Учитывая, что в полном снаряжении астронавты занимали больше места, пришлось их число ограничить пятью. Вернее, одним из пяти будет пилот вертолета, кстати, его тоже надо соответственно обрядить. Итак, четверо, из них один - сатирик, а второй доброволец социолог. Оставалось назначить еще двух. Редактор и фоторепортер сразу же отпадали, поскольку редактору придется в качестве режиссера действа руководить им снаружи, значит, он должен оставаться на свободе, а репортер ни за что не откажется от желания нащелкать множество сногсшибательных снимков. Для этого ему тоже необходимо находиться снаружи, затесавшись в толпу на площади. Разумные доводы были восприняты присутствующими с пониманием, и в качестве двух оставшихся пришельцев согласились выступить художник и консультант по науке и технике. Сатирик особенно настаивал на участии художника. - Он костюмчик выдумал? Так вот пусть он в нем и походит... С сатирика к тому времени уже сняли одеяние астронавта, и бедняга испытал такую радость и прилив сил, что сам вызвался приготовить кофе присутствующим и даже извлек из укромного местечка припрятанную главным редактором скромную плоскую бутылочку с коньяком. Он еще раньше приметил ее на полке в книжном шкафу, за книгами по идеологическим вопросам. И сейчас без малейших угрызений совести извлек ее. Очень подходящее дополнение к кофе! Когда все, отдыхая от трудов праведных, сидели за кофе с коньяком, снова возник неугомонный социолог. - Панове! - робко произнес он. - Видите ли, такое дело... Я бы хотел... Вернее, не я, а наш Центр по изучению общественного мнения... Понимаете, в изучении общественного мнения непременно предполагается участие телевидения. И вот теперь... - Ты что, рехнулся? Какое может быть телевидение? У нас же будут фотографии. Вот он сделает. - Я понимаю, фоторепортер сделает профессиональные фотографии, но ведь этого мало! Панове, такой уникальный случай, надо непременно запечатлеть все происходящее на пленке, чтобы сохранить на память, во-первых, а во-вторых, показать всей стране! Пусть все видят! А мы станем изучать общественное мнение и по другим городам. И кинохронику тоже надо пригласить. Ведь это же будут бесценные киноматериалы, сами понимаете! - Вроде бы он прав, - не очень уверенно согласился фоторепортер. - Но как это будет выглядеть на практике? Если перед приземлением космического корабля на рыночную площадь в Гарволине прибудет телевидение и кинохроника, что останется от нашей тайны? И зачем тогда вообще этот эксперимент? - А кто сказал, что им непременно надо стоять на рыночной площади? спросил вдруг редактор, вновь испытывая прилив вдохновения. - Нет, мои дорогие, ни телевидение, ни кино ни о чем просто не имеют права знать! И в Гарволине они должны оказаться случайно. Все поняли? А теперь думайте, думайте... Нужен предлог, чтобы заманить их в Гарволин, а еще лучше куда-нибудь в окрестности. А на рыночную площадь они примчатся, когда наши там высадятся. Успеют, надо только как следует все организовать. Желательно, чтобы на площади они оказались сразу после приземления инопланетян. Ясно? Не дай Боже до. - А под каким предлогом их заманишь? - задумался сатирик. - Вряд ли удастся. Редактор недовольно взглянул на коллегу. - Похоже, примерка последние мозги у тебя отшибла. А "утка" на что? Вспомни, сколько глупостей приходилось придумывать. - Труп, сокровища или оргия в окрестных лесах, - выложил свои предложения художник, творческий человек. - По мне так лучше всего оргия. - Все вместе! - веско бросил редактор. - Не сумеем мы как следует организовать оргию, сейчас не до того. Значит, так: малина и награбленное добро. И еще неплохо бы подыскать какую-нибудь жертву насилия. - И пусть эта жертва в голом виде мечется между деревьями в лесу! оживился сатирик. - Или вокруг какого сарая, но на почтительном расстоянии, так, чтобы ее не удалось ни поймать, ни разглядеть толком. Будто она была связана, но ей удалось освободиться и сбежать. В сатирике явно возродилась душа журналиста, несколько оглушенная превратностями примерки. - Письмо послать на телевидение! - предложил кто-то. - Спятил! - вознегодовал редактор. - Кто у них письма читает? Да и времени не рассчитаешь. Нет, или лично, или по телефону. Это не проблема, есть знакомые и там, и там, надо только выбрать подходящих. Консультант внес неожиданное предложение: - А вообще-то неплохо установить скрытые камеры. - Зачем? И где? - Как зачем? Вдруг что не выйдет с телевидением, подстрахуют. А установить лучше всего на автовокзале. Скажем их руководству, что по решению министерства транспорта. Проводится, мол, проверка работы автовокзала, соблюдения расписания рейсовых автобусов или еще что позаковыристее придумать. - Адекватность функционирования автобусов в соответствии с расписанием, тут же придумал редактор и похвалил консультанта: - Мысль неплохая, только камеры надо установить заранее, а не накануне мероприятия, а то кто-нибудь заметит такое совпадение. Пусть камеры себе поработают, а перед приземлением только проверим, не испортились ли. Весенний рассвет уже занимался над городом, когда кучка заговорщиков решила наконец все вопросы. И даже составили список сотрудников радио - о нем тоже вспомнили, - телевидения и киностудии, которых следовало подключить в нужный момент с вполне определенной целью. Много времени заняло обсуждение проблемы пилота. Решили ознакомить пилота с его будущими дополнительными обязанностями не сразу, а постепенно и осторожно, внимательно следя за его реакцией. Ведь его же придется полностью посвятить в тайну! Многие сомневались, что он согласится стать участником эксперимента и сыграть роль неземного существа. Сомневались главным образом из-за того, что пилоту придется облачиться в костюм астронавта и пройти ночную тренировку в здании редакции вместе с остальными астронавтами. Нет, такое не всем под силу. Вот и решили сначала получше познакомиться с пилотом, узнать, что за человек, можно ли ему довериться. И еще осталась нерешенной проблема отвлекающего момента в виде оргии, сопряженной с сокровищами, преступниками, изнасилованием, а может, и еще с чем-нибудь не менее завлекательным. Решение этой проблемы было поручено редактору и сатирику.