— Лиз! — ревет он. — ЛИЗ!
— Рáхош! — кричу я ему в ответ. Я хочу пойти с ним. Я избавляюсь от заботливых людей, держащих меня за руки, и пытаюсь следовать за ним, однако Джорджи хватает меня вокруг плеч. Я пытаюсь оттолкнуть ее, но она бросает на меня свирепый взгляд.
— Прекрати, Лиз. Ты делаешь только хуже.
— Вы не можете изгнать его, — протестую я. Я чувствую, что у меня на глазах выступают еще больше глупых слез. — Вы просто не можете так поступить.
— Он нарушил закон, — говорит Джорджи тихим голосом. — У них не хватает женщин, но это — очень серьезно. Опасность для женщины здесь как смертный приговор.
— Но — изгнание? А что насчет его семьи? Я думала, это и есть суть! — я хлопаю рукой себе по груди, где моя вошь молчит. — Вы хотели, чтобы инопланетянин стал моей парой, а теперь вы отнимаете его у меня!
— ЛИЗ! — полный боли рев Рáхоша эхом отзывается в пещерах, но он отдаляется. Они уводят его прочь.
Этого не может быть. Не может.
Зачем мне обретать свою пару, чтобы затем потерять ее?
Часть 6
ЛИЗ
Выглядывая из пещеры, я смотрю на заснеженный пейзаж. Вдалеке, на вершине горного хребта в снегу, лицом к пещерам сидит одинокая фигура. Его плечи опущены из-за поражения, и если пристально всмотреться, то можно разглядеть, что у него всего один единственный рог.
Мой бедный Рáхош.
Они не позволяют ему хоть на шаг приблизиться к пещерам. Изгнание — это изгнание, говорят мне, и, раз он не может придерживаться правил, его здесь больше не желают видеть. Мне также не разрешают выходить, чтобы повидаться с ним. Когда я смотрю на него, моя вошь напевает печальную, одинокую песню, и я моргаю, чтобы отогнать слезы отчаяния.
— Нет, это неправильно, — говорю я Кайре, которая стоит рядом со мной. Кто-то неизменно находится рядом со мной или слоняется поблизости. Я никогда не бываю одна, и это сводит меня с ума. Прошел всего один день, как мы вернулись, и начался весь этот хаос. Я смотрю на одинокую фигуру Рáхоша на вершине горы, и ком сжимает мне горло. — Сердце у него было в правильном месте.
— Нет, не так, — голос у нее нежный, но твердый. Кайра всегда спокойно-сильная. В ней нет решительного мужества Джорджи, или моей дерзкой язвительности, или лучезарной улыбчивости Джоси. Кайра серьезная, деловая. — Его сердце было не в правильном месте, и ты сама это знаешь.
— Так, значит, он — член, — говорю я раздраженно. — Чего ты хочешь от меня? Что бы там ни было, он — мой член, и я хочу, чтобы он остался со мной.
— Перестань, — говорит она успокаивающим голосом, легонько уводя меня подальше от входа в пещеру. — Ты этим себя лишь мучаешь, а это тебе не во благо.
— А как насчет того, что во благо ему? — я снова пытаюсь побороть ком в горле. — Почему всем наплевать на то, что с ним теперь будет?
— Они злятся, — Кайра обнимает меня за талию и ведет обратно в «девичью» пещеру. — Им просто нужно немного времени, чтобы остыть.
— Меня не волнует то, что они в гневе до тех пор, пока они не приложат усилия, чтобы передумать, — я ворчу, но даю ей привести себя обратно к остальным.
В «девичей» пещере я чувствую себя почти так же, как в трюме инопланетного космического корабля, когда нас захватили в плен маленькие зеленые человечки. Тут Меган, и Джози, и Кайра. Тиффани вышла помочь Мэйлак с ее детьми — со слов Кайры эти двое уже стали близкими подругами, невзирая на языковой барьер. Единственное различие в том, что теперь здесь вместо Джорджи, у нас Харлоу — единственная девочка из капсул, которая никому не резонирует.
Ну, ладно, это не единственная разница. У нас теперь есть теплое жилище, и мы все сыты, никто не пытается продать нас как коров, и нам не нужно испражняться в переполненном ведре. Здесь есть теплая вода и мыло, если хотим искупаться. Местные относятся к нам с добром. Нам здесь рады.
Я должна быть счастлива аж до чертиков.
Вместо этого я все еще возмущаюсь из-за неправильного обращения c Рáхошем. Никак не пойму, как люди, которые так яро рвутся с нами спариться, готовы так просто с такой поспешностью нас разлучить. Неужели им плевать, что он любит меня, а я люблю его, и мы сделали этого ребенка вместе? Разве все это не часть их грандиозного плана? Ну и вот они — мы, и я так яростно пытаюсь утаивать свои страдания. Джорджи, может, и счастлива как никогда, и, может, плаксивая Ариана перестала рыдать весь гребаный день напролет, но если они считают, что со слезами здесь покончено, тогда они пока еще ничего не видели.
Кайра направляет меня к очагу костра в центре пещеры и усаживает на высеченное из камня сиденье, усеянное шкурами и подушками.
— Может, мне принести тебе немного горячего чая?
Когда я усаживаюсь, Джоси прикасается к моему колену, а ее маленькое, круглое личико излучает сочувствие.
— Ты в порядке, Лиззи?
В порядке ли я? Полагаю, это вопрос на миллион долларов. Думаю, я уже долгое время не в порядке. Можно сказать, что на самом деле я не в порядке весь последний месяц, с того самого момента, как маленькие зеленые человечки похитили меня, пока я спала, и запихнули меня в грязный трюм с кучей незнакомцев. А может, я не была в порядке еще до этого, потому что чувствовала себя такой одинокой и несчастной из-за отца, погибшего в автокатастрофе и по которому я скучала каждый божий день после его смерти, и работы, которая выматывала мне всю душу.
Так что, да. Я не в порядке. А теперь, когда я обрела того, кого люблю, кто мне небезразличен, и с кем хочу быть счастливой? Того, с кем я представляю себя, проживающей свою жизнь? Он находится в изгнании, а меня удерживают тут одну с его младенцем в утробе? Не думаю, что я в порядке, нет.
Как не сомневаюсь и в том, что преисполненное надеждой выражение лица Джоси улетучится, если скажу обратное, да и продолжать выплескивать свою ярость прямо перед ними, было бы несправедливо по отношению к другим девочкам. Не они принимают решения. Поэтому я лишь похлопываю ее по руке.
— Отлично. Просто отлично.
— Ты ужасная лгунья, — говорит Меган ласковым голосом.
Я посылаю ей слабую улыбку. Боюсь, что она права.
— Может, поможешь мне с этим, — говорит Кайра и кладет мне в руки мягкую шкуру. — Я делаю накидку с капюшоном. У нас есть кхай, но для нас все ровно недостаточно тепло снаружи, поэтому мы изготавливаем зимнюю одежду для всех человеческих девочек.
— Я рада, что сейчас холодный сезон, — комментирует Харлоу, и я вижу, что у нее тоже на коленях есть шитье.
Шитье. Лучше пристрелите меня прямо сейчас.
— На самом деле сейчас теплый сезон, — указываю я, поднимая шитье и уставившись на него с чуть ли не ужасом. Переделка моей юбки в штаны была необходимостью. Шить, чтобы развеяться, это просто… фууу.
В пещере воцаряется тишина.
Кайра моргает и присаживается возле меня со своим шитьем, а ее большой ракушко-подобный переводчик болезненно торчит в ее ухе.
— Мне казалось, они говорили, что это горький сезон.
— Ах да, — говорю я, проткнув костяную иглу сквозь кожу. — Именно так. Но затем наступает жестокий сезон. Они не что иное, как шайка ослов Иа, то есть группа.
— Ты хочешь сказать, что будет еще холоднее? — судя по голосу, Харлоу не очень-то рада. — Поверить не могу, что этот считается для них теплым сезоном.
— Вы что, не заметили летнюю одежду, которую они все носят? Вэктал же в жилете разгуливает, ради всего святого, — они молчат, и я понимаю, что все они переваривают эту информацию.
— Откуда ты узнала? — спрашивает Джоси.
— Рáхош мне рассказал, — мне не остается ничего, кроме как немного подсыпать соль на раны. — Зашибись. Интересно, о чем они еще не рассказали вам, девочки? Мне казалось, что мы должны быть на равных, а может суть в том, чтобы держать нас всех босоногих, беременных и пошивающих одежду.