Этой ночью мы спим в пещере охотников вместе с другими охотниками.
А утром? Мы можем уходить.
Это похоже на Рождественское чудо.
Думаю, за все это я должна благодарить Джорджи. Она, должно быть, смягчила гнев Вэктала. Поэтому, вместо того, чтобы собирать пожитки, я поворачиваюсь к своей дорогой подруге и заключаю ее в свои объятия.
Она начинает смеяться и похлопывает меня по спине.
— Это еще за что?
— Это мое искреннее «спасибо», что ты помогла уладить проблему.
— Я ведь ничего особенного не сделала, — скромничает она. — Кроме того, ты не забыла, что Рáхош его друг? Я лишь напомнила ему, насколько отличается у нас жизненный уклад.
Ну да ладно. Что ж, если она не хочет признаваться в кое-каком «стимулирующем сексе», я не буду заставлять ее. Я сжимаю ее в счастливых объятиях последний раз, после чего обнимаю Кайру, чье грустное лицо ради разнообразия улыбается. Я чувствую, что готова расплакаться слащаво-сентиментальными слезами. Счастливая, но готова расплакаться. Я поворачиваюсь к скоплениям в хранилище.
— Как думаешь, что мне может понадобиться?
— Все, что теплое? — Джорджи вытаскивает корзину, заполненную кусками потертой кожи, и начинает копаться в ней. — Куда, как ты думаешь, вы отправитесь сначала? Ну, у тебя есть какие-нибудь догадки? Вэктал говорит, что тут полно охотничьих пещер, рассеянных на многие мили вокруг. У них их целая система, и так как охотники часто остаются в охотничьих угодьях, все они снабжены как мини-домики с дровами, одеялами и всем остальным.
На минуту я задумываюсь.
— Будь моя воля, я хотела бы отправиться к старому космическому кораблю — тому, на котором прилетели их люди. Пожалуй, я хотела бы получить «загрузку» их языка.
Мне надоело, что все общаются в обход меня. Я просто хочу быть частью всего этого.
— Отличная идея, — говорит Кайра. — Может, и мне не помешало бы отправиться туда по кое-каким личным соображениям.
— Да? — я оборачиваюсь к ней. — Насчет наушника?
Она прикасается к нему, скорчив лицо.
— Он меня бесит. Мне хочется от него избавиться. Кроме того, меня беспокоит, что они из-за него вернутся, если обнаружат, что он до сих пор активен.
В словах Кайры есть смысл. Я знаю, что она не может удалить его — они хирургическим путем прикрепили его к ее уху. Правда, я понятия не имела, насколько сильно он беспокоит ее.
Мы продолжаем болтать в то время, как готовим для меня мешок, наполняя его предметами первой необходимости — швейный набор, дополнительные шнуры, сушеные мыльные ягоды, теплые ботинки и кожаные плащи, ну а потом остается лишь сказать «до свидания» моим подругам.
Выражение лица Кайры весьма грустное.
— Хотелось бы мне, чтобы у меня было что-то вроде совета для молодоженов, — говорит Кайра. — У меня такое чувство, будто это было бы наиболее подходящим.
Лицо у Джорджи становится… ну, почти как у кошки, которая нализалась сливок.
— У меня для тебя есть кое-какой совет.
— Да? — спрашиваю я.
— Хочешь взорвать ему мозги? У меня есть для тебя только два слова, — она отмечает их на своих пальцах. — По. Собачьи.
Мои глаза расширяются.
— Но ведь шпора пойдет прямо… — когда она медленно кивает головой, Кайра в изумлении открывает рот. — Ооу, — выдыхаю я. — Ах ты ж развратная, развратная девчонка, Джорджи.
— Развратная девчонка со счастливой парой, — говорит она.
Не могу с этим поспорить.
***
Остаток дня просто убегает от меня. Подготовительные мероприятия, которые необходимо выполнить в рамках подготовки, оружие, которое нужно проверить и отремонтировать, прежде чем отправиться в охотничьи угодья, одежда, которую нужно починить, люди, которых хочется обнять, и Мэйлак, которая полна решимости отправить нам всевозможные виды лечебных трав, какая только у нее имеется, — наряду с разъяснением — в случае, если нам что-нибудь понадобится. Охотники, как поясняет мне Джорджи — так как она для меня переводит — привыкли к лишениям, но с учетом, что мы с Рáхошем — одна команда (а я бременена), все ясно и четко хотят убедиться, что мы надлежаще подготовлены.
Прежде чем я опомнилась, заканчивается ужин, и тогда приходит Рáхош, чтобы забрать меня от моих подруг, которые подшивают под мою фигуру новые туники. Совершенно очевидно, что в девичьей пещере происходит активное шитье, и теперь у меня есть две новые туники и две пары штанов, которые подойдут к крепким сапогам с меховой опушкой.
— Пойдем, — говорит Рáхош, осторожно таща меня за собой. — Завтра с утра пораньше мы уходим.
Последний раз обняв всех по кругу, я прощаюсь и теперь ухожу со своей парой. Не то чтобы мы уходили навсегда — на самом деле мы уходим на неделю, прежде чем снова вернемся. Но это перемены, а у нас, людей, в последнее время произошли такие перемены, что я не виню других девушек, что они заливаются слезами от одной мысли о том, что я ухожу.
Хотя я совсем не печалюсь. Не могу дождаться, чтобы посвятить достаточно времени своей паре. Не могу дождаться, чтобы остаться с ним наедине и облизывать всю его кожу до тех пор, пока он не потянет меня за волосы.
Так странно, но очень уж мне по душе дерганье волос.
К сожалению, мои похотливые замыслы срываются в пещере охотников. Мы остаемся здесь этой ночью — и все ночи, когда снова будем возвращаться в племя. Я было подумала, она будет… черт, даже не знаю. Безлюдной? Уединенной? Нечто особенное?
А это — ряд тюфяков в буквальном смысле слова — без единого шанса на личное пространство. Пещера небольшая, и огонь освещает пожитки, так как большинство несвязанных молодых мужчин живут здесь. Рáхош знакомит меня с ними: Эревен, Таушен, Кэшол и мой дражайший приятель Хэйден, который хмурится при виде меня. Затем мы с Рáхошем ставим свои мешки и сворачиваемся в последней постели, которая оставлена для нас, так как Золай недавно переселился вместе с Арианой.
Я прекрасно знаю, что это — часть нашего наказания. По сути, мы будем ночевать в людных спальных помещениях, пока ссылка не закончится. И это… отстойно. Потому что дни и ночи напролет я была без моего Рáхоша, и ничего мне не хочется сильней, чем заниматься с ним сексом вплоть до следующей недели.
И у нас ни единого шанса на уединение.
Он ложится рядом со мной и натягивает вокруг нас одеяла, затем осторожно обхватывает меня рукой. Моя вошь начинает мурлыкать, и я слышу, как вошь Рáхоша подхватывает песню и продолжает ее напевать. Один из мужчин фыркает, встает и выходит из пещеры.
Ну, по меньшей мере, один ушел. Остаются еще трое других, не считая нас. Я вздыхаю.
Я лежу на боку, лицом к Рáхошу, потому что хочу просто смотреть на него, всю ночь напролет. Я пальцами прослеживаю каждый из его шрамов и скольжу руками по его рогам, пока он, наконец, не ловит мою ладонь и целует ее в самой середине.
— Прекрати, или я возьму тебя здесь прямо перед остальными, — бормочет он, и его бедра прижимаются к моим.
Я чувствую его эрекцию, твердую и привлекающую внимание, прижатую к моему телу. И я хочу его.
А гребаная пещера прям кишит чертовыми парнями-охотниками.
Я резонирую сильнее, а моя рука движется к его груди. Я люблю прикасаться к нему. Я уже практически дошла до точки, что мне плевать, возьмет ли он меня на глазах у других или нет. Если только он возьмет меня и возьмет хорошенько.
Но когда один из мужчин вздыхает и переворачивается в своей постели, у меня возникает идея.
— Ооо, Рáхош, — громко стону я. — Сделай ту штуку со своим хвостом еще разок.
Глаза моей пары расширяются от шока, и мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Где-то в сторонке один из мужчин бормочет что-то на инопланетном, ну а потом покидает пещеру, за ним следует еще один. Кроме нас теперь остался лишь один, и готова поспорить, что могу отпугнуть и его.