…
– Но не бесплатно. Сколько платит вам Никич?
…
– С учетом обстоятельств мы готовы заплатить вам двести тысяч евро. Сто хоть сейчас. Оставшиеся сто – в обмен на запись вашего разговора с отчетом Василию Никичу. Думаю, это хорошая сделка.
Ну, вот.
Что бы вы сделали на моем месте?
Я посмотрел на воду. На боевиков, на самого Зорана. И сказал.
– Четыреста. Двести – сейчас.
Зоран помолчал. Потом сказал
– Не ожидал. Вот вы оказывается какой.
– Какой?
– В любом случае… так проще. Но четыреста… вы понимаете, какие эти деньги?
– Проще меня убить, верно?
…
– Но тогда Василий будет продолжать задавать вопросы. Он может поверить мне – но не вам. А если он продолжит задавать вопросы – найдутся и ответы. Не бывает вопросов без ответов.
Зоран достал платок и вытер лицо
– Логично. Но… триста. Пополам.
…
– Поймите, у нас и так большие расходы. А Сербия – не Россия, это страна бедная.
– Триста. Но двести сразу.
Зоран принужденно улыбнулся
– Договорились.
…
Весь Белград – изрисован граффити. Это город орущих камней, практически с каждой стены доносится безмолвный крик безымянного оратора, потому что в реальной жизни безымянных художников никто не слышал, не слышит и слушать не собирается.
На моей стене был по-сербски написан великий русский вопрос.
Кто виноват?
Для меня – вполне резонный вопрос, согласитесь.
Дом был под снос, к нему вела полуразрушенная лестница. Я отсчитал шесть ступенек снизу, сунул руку под лестницу, нащупал сверток.
Деньги, немного, но все же. И пистолет – такой же, как у меня отняли, Застава-9. Если кто-то подумает, что теперь я безоружен – то сильно ошибется.
Сунул пистолет в пустую кобуру. Огляделся. Никого, только пацаны мячом стучат ниже.
Кто виноват…
Надо сказать, что Зорану удалось посеять во мне сомнения. До разговора с ним я почти не сомневался, что Аню убил Жераич.
Впрочем, он имеет отношение к ее убийству в любом случае.
Утром – я зашел в первый открывшийся интернет-клуб и сделал то, что должен был сделать с самого начала. Покопался в прошлом не Ани, а ее отца. Дело в том, что часто – безмотивные убийства совершают ближайшие к жертве люди. Я допустил ошибку с самого начала – посчитал, что если Аня уехала в Белград и не поддерживала отношения с отцом, то и подозревать его нет смысла. Но я сильно ошибался. И теперь, чем глубже я рыл, тем сильнее осознавал допущенную мной ошибку…
И тем сильнее понимал всю возможную подоплеку трагедии…
Есть такая республика, называется Босния и Герцеговина. Бывшая Югославия вообще состоит из трех основных частей. Это те земли, которые ранее входили в состав Австро-Венгрии – Хорватия, Славония и часть Сербии – так называемая «Воеводина», где сербы довольно сильно отличаются от шумадийских сербов. Это собственно Сербия, та часть, которая первой освободилась от турецкого ига и заложила основу государства – включающая и сербов так называемой «военной границы». И это мусульманская часть, которая вообще не вписывалась в каноны. Мусульманская часть – это Босния и Герцеговина и место компактного проживания албанцев – Косово. Эти места отличаются тем, что там идет долгий конфликт между христианством и исламом, усугубленный и имущественным: в начале 20 века все землевладельцы Боснии были мусульмане, а все издольщики, так называемые «кметы» – христиане.
И если ненависть между сербами и хорватами пришлось разжигать искусственно (с чем усташи вполне справились17) то ненависть к мусульманам родилась за долгие годы ига. И если турки ушли – то мусульмане – остались. Немалая их часть – была такими же сербами, просто принявшими ислам.
И началось…
Первоначально – территорию современной Югославии вообще делили меж собой сербы и хорваты. Ну, македонцы может еще, хотя нет – там шел спор, кто они такие, сербы или болгары. Мусульмане вообще не считались нацией, и в какой-то степени это было правильно. Шел спор, кто они – сербы или хорваты. Причем самим мусульманам слова не давали.
Все это – обернулось тем злополучным выстрелом в Сараево, совершенным чахоточным студентом по имени Гаврило Принцип. Он отчаянно хотел быть полезным для нации, а озлобился, когда его в 1912 году не взяли в четники по причине худосочности и болезненности. Он просто не мог носить винтовку – пистолет же носить сил хватило, и выстрелить тоже. Это злосчастные выстрелы – пришлись в сердце всему человечеству и непоправимо искалечили всю мировую истории. И мало кто вспоминает, например, что других неудавшихся террористов изловили и сдали в полицию сами граждане, а после того как стало известно, что Наследник мертв – местные устроили антисербский погром в Сараево. Они отнюдь не жаждали освобождения.
17
Жестокость усташей, которая пугала даже СС – на самом деле имеет объяснение. Усташи не имели твердой социальной опоры даже среди хорватов. В отличие от НСДАП усташам ни разу не удавалось победить на парламентских выборах. Основатели движения усташей до войны находились в эмиграции в Италии и поддерживались фашистским режимом, так как Италия имела виды на побережье. По-итальянски они говорили лучше, чем по-хорватски, и многие считали их предателями. Усташи были хорватскими националистами, которым в мирных условиях не представился шанс сформировать отдельную от сербов хорватскую политическую нацию. Люди их не слушали. И тогда усташи решили устроить такую бойню, которая навсегда останется в памяти и сербов и хорватов, и сделает невозможным их нормальное сосуществование.