Ева допила ароматный отвар и собралась достать очередной дневник из коробки, как вдруг обнаружила в ней бархатный мешочек фиолетового цвета. Что же это? Она взяла мешочек в руки и с удивлением услышала в нем знакомое бряцанье. Это же камни, которые она забыла в усадьбе Мориуса! Похоже, лорд заказал для них новое вместилище и собирался отдать камни владелице.
Ева совсем забыла про них. Обычно она старалась не задавать камням вопросы, касающиеся ее лично, потому что ответы рун, заданные толкователем о себе, прочесть всегда тяжело. Существуют личные желания и предположения, которые сбивают чтеца рунескрипта с толку. Однако вопросы, мучившие Еву весь прошлый вечер и ночь, теперь могли обрести ответы. Так почему бы и нет? Ева развязала мешочек и, опустив в него руку, задумалась. Камушки приятно звякали, стукаясь друг о друга.
Ева разволновалась, однако долго думать не пришлось.
«Прав ли Висмут? Килан действительно любит меня?» — спросила она и, зажмурившись, вынула один камень.
Выпал тот же символ, который когда-то ответил на подобный вопрос Килану.
«Да. Такая любовь — редкость, за нее стоит бороться», — гласил знак, высеченный на самоцвете.
Ева нахмурилась, вспомнив, с какой легкостью Килан сообщил ей, что она не в его вкусе. Как пренебрежительно растоптал ее чувства, вложив в ее руки монеты. Разве может так поступить любящий человек? Однозначно нет. Впрочем, сам же Шут всегда говорил, что камни Евы часто врут.
Она рассердилась и с силой швырнула ни в чем не повинный аметист в мрамор, которым был облицован очаг. Пожелтевший и ставший хрупким из-за пожара самоцвет ударился о камень и разлетелся на мелкие кусочки.
Ева заплакала и, завязав мешочек, швырнула камни обратно в коробку.
Хорошо, что Висмут уже ушел, а Дария рядом не было, и в этот раз слез Евы никто не увидел.
Не в силах теперь читать дневники лорда, Ева решила выйти на улицу и подышать воздухом во дворе. Весна вступала в свои права. Был солнечный день, и вокруг слышалось журчание — снег таял, образовывая многочисленные ручейки.
Понемногу успокоившись, Ева поняла, как ей сейчас не хватает Мориуса или Дария. Мориус всегда мог подобрать нужные слова, а иногда, чтобы успокоиться, хватало только лишь его заботливого объятия. Дарий же почти перестал появляться в поле зрения и совсем не общался с ней, даже на рояле теперь играл издалека. То есть понять, где он находится, не включая внутреннее зрение некроманта, Ева не могла. Ей казалось, что призрак скрывается на чердаке, но проверять это предположение она не торопилась. Только сейчас Ева поняла, что не видела Дария уже несколько дней. Шерл, обычно утешавший хозяйку, сейчас приходил к ней лишь ночью и ложился рядом, а утром уходил. Ева, не видевшая его днем, вдруг поняла, что саламандр тоже где-то прячется.
Ее размышления прервал внезапно вернувшийся Стром, который привез с собой Нитту.
Они отправили все уведомления и оформили необходимые документы для отъезда девушки и ее отца из города. Нитта долго не соглашалась на переезд, не желая оставлять могилу Мориуса в одиночестве, однако все же поддалась на аргументы Строма. Теперь все зависело от капитана, который обещал договориться с магом и оформить документы на шляпу.
Также капитан успел договориться со строителями насчет лекарственного цеха, в котором будет изготавливаться эликсир лорда.
До вечера друзья обсуждали планы на будущее, после чего решили разобрать записи в очередном дневнике. В том самом, который Ева так и не успела посмотреть.
Записи в нем были сделаны более аккуратным и не таким мелким почерком.
— Судя по датам, это его дневник двадцатилетней давности, — отметил Стром. — Похоже, молодой монах писал куда более внятно, чем сорокапятилетний доктор.
В этом дневнике Мориус, еще будучи священником, отражал свои мысли о вере, религии и любви. Любви как всеобщей, ко всем людям, так и к конкретной женщине. Он описывал свои сомнения в том, что достоин называться священником и служителем Создателя, имея в сердце новое для него чувство. Ева прочла о знакомстве с Электой и их постепенном сближении. Он был другом, тайно влюбленным в девушку.
Ева читала дневник, а остальные слушали. Стром курил, стоя у окна, Висмут пил целебный отвар, устроившись на диване. Нитта сидела в кресле и слушала, затаив дыхание. Она помнила, что лорд в прошлом любил женщину, но почти ничего о ней не знала, и строки из этого дневника стали для нее откровением.