Движения мужчины были манерны, изысканны и отчасти замедлены, что, несомненно, бросалось в глаза. Горделивая осанка, несмотря на его средний рост, позволяла ему взирать на окружающих свысока, по крайней мере, складывалось именно такое впечатление, так как высокомерие прорастало корнями в глубинах его таинственного взгляда, в котором скрывалось нечто такое, что притягивало и отталкивало одновременно: с одной стороны – доброжелательный открытый взгляд, наполненный богатым жизненным опытом, с другой же – при детальном его разборе – нечто животное мерцало на дне этого хищного взора, вызывающего необъяснимый трепет во всём теле, вплоть до дрожи, которая будто предупреждала о чём-то важном окружающих его людей, о чём способна предупредить только интуиция в критической для жизни ситуации.
– Шляпу снимите, – вдруг услышал незнакомец позади себя довольно грубый женский голос. Мужчина тотчас обернулся, поворачивая голову, вслед за которой отреагировало и его неусидчивое тело, развернувшись при этом вполоборота. Позади на скамеечке сидела пожилая дама в шляпе-таблетке, которую украшала вуалевая сетка, спадающая ей на лицо. Женщина недовольно поглядывала на вошедшего, откровенно выражая ему свою антипатию.
– Не понял – ?.. – переспросил тот.
– Говорю, шляпу снимите. Негоже мужчине в храм Божий заходить в головном уборе.
– Храм Божий? Вы действительно полагаете, что сейчас находитесь именно в Божьем храме? – цинично процедил незнакомец сквозь зубы.
В глазах женщины тотчас сверкнули огоньки ярости и презрения.
– Могу ручаться, что это вовсе не так, – спокойно заверил господин с тростью, продолжая свою мысль, и тут же поднялся с места, давая понять, что его измученная плоть давно взывала об этом. – И вы в этом сейчас будете иметь честь убедиться, – при этих словах он снял шляпу, отвешивая поклон, как это было принято у рыцарей во времена средневековья. Его редкие пшеничного цвета волосы, аккуратно зачёсанные назад, не могли полностью скрыть залысину на затылке, которая оставалась заметной и даже немного светилась от лампочек, распыляющих свет с потолка. После реверанса мужчина помпезно водрузил шляпу на голову и как ни в чём не бывало вальяжно зашагал к выходу.
– Какой ужас! – возмутилась оскорблённая женщина, поглядывая на своего равнодушного мужа, сидящего от неё по правую руку, который с обречённым видом отрешённо смотрел в сторону, делая вид, что он вовсе не имеет никакого отношения к этой пожилой даме, случайно занявшей свободное место подле него. Очевидно, он не впервые оказывался в подобной перепалке, затеянной его драгоценной супругой, и потому преспокойненько отмалчивался в сторонке, зная её задиристый нрав.
– Марчелло, ну скажи же что-нибудь! – эмоционально воскликнула она.
– Что? – он зевнул, прикрывая рукой рот, и безразлично повёл своими грустными глазами в её сторону.
– Что? Его жену только что оскорбили на глазах у людей, а он спрашивает, что ему сказать? Мама абсолютно права насчёт тебя. Надо было выходить замуж за Марко! Вот уж кто всегда мог вступиться за честь дамы.
– Могу подсказать номер его ячейки на кладбище, – полушёпотом съязвил Марчелло, не желая, чтобы его слышали присутствующие, в то время как в церемониальном зале появился кардинал Манчини и служба тотчас началась. – Жаль, что его кремировали, в ином случае он бы, несомненно, откликнулся на твой запоздалый призыв. Хотя, может, не всё ещё потеряно, ведь ты и мёртвого поднимешь.
– Что?! – дама, огорошенная услышанным, возмущённо вытаращила глаза на супруга, словно впервые видела его. – Пошёл ты к Дьяволу! – закричала она, вскакивая с места, отвешивая мужу смачную оплеуху под удивлённые взоры прихожан, которые тотчас оторвали взгляды от Манчини, стоящего по центру зала, и все как один устремили их на оскорблённую женщину.
В этот момент стены собора дрогнули. Люди встрепенулись, не совсем понимая, что происходит. Женщина в ужасе оглядывалась по сторонам, не веря, что её слова о Дьяволе в храме Божьем могли возыметь подобную силу.
Франческо Манчини уже хотел продолжить службу, но то ли от сильного волнения, то ли ещё от чего резкий кашель завладел им, в то время как земные толчки привели к постепенному обрушению икон и свечников. Пот проступил на измождённом страхом лице кардинала. Надсадный кашель был так силён, будто в эту самую минуту чьи-то крепкие руки сомкнулись на его раскрасневшейся шее, сжимая её с чудовищной хваткой. Глаза кардинала даже вышли из орбит, наливаясь кровью от лопающихся сосудов. Схватившись за горло, он пытался прокашляться, но кашель становился всё сильнее и сильнее, в то время как присутствующих стала одолевать паника.